Дарья Райнер - Фейрум

Он по-прежнему был чужаком на острове – странным, пришедшим непонятно откуда. Липа не желала вникать в его объяснения, обрушившиеся волной прилива. Ей хотелось закрыть глаза и проспать, не видя снов, до самого утра.

– Уходите, пожалуйста. Забирайте своего анимона, раз вы за ним пришли – передайте заодно, что я на него не сержусь, – и уходите. Только через дверь на этот раз.

Липа зевнула. Вместе со слезами из тела ушли последние силы. Слишком много впечатлений для одного дня. Она не могла сопротивляться сну, как не могла до этого бороться со слезами.

– Спокойной ночи, Филиппина.

Он протянул ей подушку, уже не опасаясь, что Липа снова ударит. Выключил настольную лампу быстрым щелчком – как-то излишне по-хозяйски – и, не говоря больше ни слова, вышел за дверь. Анимон мигнул напоследок и юркнул в щель между створкой и дверным косяком.

«Только бы Вита не разбудил…»

Мысль показалась далёкой и глухой, как звук, с которым закрылась входная дверь. Игнас ушёл.

Натянув одеяло до подбородка, Липа почувствовала, как тяжесть сменяется лёгкостью. Будто пустоту, из которой выкачали всю влагу, заполнили воздухом.

«Интересно, как он выберется с острова? Да хоть вплавь, мне-то какое дело… лишь бы лодку не украл…»

Последний образ растворился тихо, без щелчка – не светильник, а свеча, которую бережно задули. Воздушный шар по имени Липа взмыл в ночное небо.

Там, в угольно-чёрной вышине, сияли изумрудные звёзды.

• ● •

Она проснулась, когда солнце поднялось высоко, рисуя на дощатом полу прямоугольники света. Открыв глаза, Липа не сразу поняла, где находится. Села рывком и только тогда осознала, что не дома. На острове, с Витом.

Потёрла веки и ощутила соль в уголках лаз. Значит, не приснилось. Рамка от фотографии валялась рядом с кроватью. На столе лежала перевёрнутая чашка и стопка книг: подсохшие переплёты напоминали о ночном дожде.

Липа с ужасом взглянула на часы: начало девятого. Вит давно встал.

Бросившись вниз, она скатилась по перилам. Следы ночного гостя высохли, но грязь кое-где осталась – крупицы влажной земли из-под подошв Игнаса. Метнувшись в сени за тряпкой, Липа протёрла ступени, уничтожая последние улики. Вряд ли Вит успел заметить, но сердце бешено стучало.

Когда с уборкой было покончено, Липа вспомнила о себе. Переоделась в чистую футболку, натянула джинсы, кое-как причесала растрёпанные светлые волосы, выбивавшиеся из косы при малейшем ветре. Прежде чем подойти к умывальнику, заглянула во все ёмкости с водой: ни следа анимонов или странной чёрной жижи.

Выдохнула с облегчением. Утро началось удачно.

Липа умылась и поставила чайник на плиту. Она не видела Вита за морем зелени, разросшейся под окнами, но отчётливо слышала шаги, что приближались по дорожке к крыльцу. Вот скрипнула калитка, подпрыгнул крючок на двери и…

– Доброе утро!

– Доброе, – отозвалась она. – Ты вовремя. Чай вскипел.

– Третий за утро, – хмыкнул он.

– И когда успел?

– Ну, ты бы дольше валялась, соня! – Сполоснув руки, он уселся напротив. – Хорошо спалось на новом месте?

– Только без шуток про невесту, будь добр, – буркнула Липа, разливая кипяток. – Тебе с малиновым? Или смородину достать?

– Ты не ответила.

– Ты тоже.

– Да нормально спалось.

– Тогда и мне смородину.

Рассмеялись в голос, и Липа вдруг поняла, как давно не хохотала просто так, над какой-нибудь глупостью. Вчерашняя пустота отзывалась эхом внутри, но теперь она знала, чем её заполнить. Компания Вита шла на пользу.

– Я уж думал будить серенадой. Всё равно инструмент простаивает, а так хоть польза.

– От твоих «серенад» у приличной принцессы, задремавшей в башне, волосы встанут дыбом. И кровь из ушей пойдёт, – Липа в долгу не осталась.

Прибираясь на лестнице, она заглянула в комнату Вита через неплотно затворенную дверь. У стены стояли две красавицы-гитары: электро и акустика. На прикроватной тумбе лежал блокнот. Интересно, он часто играл, когда был один? Что-то подсказывало Липе, что да. Каждый день. Такие, как Вит, не забывают. Для них музыка – продолжение мыслей, а гриф со струнами – продолжение руки. Они дышат тем, что творят. Даже когда уходят на покой, достигнув пика, за которым идёт крутой склон, больше похожий на обрыв.

– И то верно, – Вит ни капли не обиделся. – Но ты не такая, как остальные принцессы.

Он подмигнул, намазывая варенье на корку хлеба.

По всему выходило, что нет. Музыку «Sentenced to Death» она начала слушать, едва пошла в школу. Не всегда понимала смысл текстов и смеялась над тем, как непривычно голос Вита звучал под густые гитарные риффы и зловещий гул барабанов. В жизни он был другим: сочинял для племянницы не то смешные, не то страшные сказки и позволял заплетать косички, но на сцене… на сцене становился рок-звездой.