Дарья Райнер - Фейрум

Липа поёжилась.

Сидеть с закрытыми глазами стало неуютно. Она хотела отвлечься, слушая плеск волн и песни лягушек в камышовой заводи, но снова возвращалась мыслями в позавчера.

Маму забрали утром.

Вит позвонил врачу – заведующему отделением в клинике, куда Липа водила её на приём. Надежда оставалась, но иного рода: прогнозы обещали больным пять, а то и десять лет при должном уходе. Мутация оставалась неизлечима, а таблетки, сменявшие друг друга, притупляли симптомы. Это всё, для чего они годились – смягчить депрессию, чтобы больные не думали о суициде.

Вместо этого думала Липа. Каждое утро, каждый вечер. Она спала с ней рядом, прислушиваясь к каждому вздоху и непроизвольному стону. Не могла иначе. Потому что они были только вдвоём – мама и Липка. Всегда. А теперь она не знала, чего ожидать.

И сколько ещё.

Прошлую ночь – впервые за последний месяц – она провела в тишине, глупо пялясь в потолок. Даже под утро, когда сумела задремать, вскочила спустя полчаса. Но проверять было некого: соседняя кровать застелена, Вит спал на диване за стенкой.

Не сумев больше заснуть, она стояла на пороге и слушала его размеренное дыхание. Это было так правильно, так успокаивающе и в то же время странно. Липа не могла расслабиться и приучить себя думать о хорошем. Им пришлось уехать из Бранова: Вит не мог оставить дом надолго.

Здесь дышалось иначе. Липа забыла, каково это: после смерти деда она ни разу не была на острове.

Вит бросил музыку, чтобы подарить этому месту – и себе – новую жизнь. Иначе всё напрасно. Волшебство рассеялось бы, и магия острова погасла, сверкнув на прощание росчерком звезды.

– Мы уже близко.

– Добрались до камней?

– Да.

Они отчего-то говорили шёпотом, и Липе это нравилось.

Это означало, что рубеж почти пройден: они у Стоячих Камней. «Змеевы зубы» – так называли валуны на острове.

– Достану?

– Если постараешься. Справа. Ещё чуть-чуть.

Она протянула руку. Кончики пальцев коснулись гладкого бока, нагретого за день солнцем. Это было своего рода ритуалом. Прикосновение к камню, как и к поверхности воды, дарило особое чувство – будто озеро отдавало ей частичку волшебства, признавало Липу своей и позволяло остаться.

Она сомневалась, что после стольких лет получит разрешение, но, видимо, озеро было не против. Камень отозвался влажным теплом на коже, и Липа улыбнулась.

– Скажешь, когда открывать.

– Уже можно. Мы почти дома.

До суши оставалась сотня метров, однако пролив, отделявший остров от «большой земли», где лежали рассыпанные по холмам деревни и дачные посёлки, они уже преодолели.

Остров всегда был особенным. Слишком маленький для хутора и слишком красивый для того, чтобы оставаться необитаемым. Он признавал только одного хозяина. Поколения сменяли друг друга, и остров привыкал к новым владельцам: наверняка успел привязаться к Виту. Может, и Липу полюбит, если она переедет насовсем.

Сложнее всего – строить планы. Впереди у Липы – поступление в университет, а дальше она не загадывала. Кто знает, что случится до осени.

В первые дни июня лето кажется долгим – целая жизнь, наполненная солнцем, искрами на водной глади и запахом земляники. И жизнь эта начиналась прямо здесь. Сегодня. Сейчас.

…Стоило лодке мягко стукнуться о берег, как Вит спрыгнул в воду. Подал руку племяннице, помогая сойти на землю.

– Осторожно, грязь после вчерашнего дождя, не испачкайся.

– Ай! – Она прыгнула как можно дальше. Покачнулась, но устояла, схватившись за сильную руку. – Да тут галоши нужны! Зря босоножки обула.

– Это точно. Ничего, привыкнешь. Подержи рюкзак, сейчас возьму.

Протащив лодку чуть дальше, он привязал её к колышку и догнал Липу спустя несколько шагов.

– Я сама, он не тяжёлый.

– Не спорь, Малёк. Что скажет мама, если узнает, как ты тяжести таскаешь? – он осёкся на полуслове. – Прости. Мы ведь справимся, да? Ты и я?

Он протянул ей три сложенных пальца, и Липа ответила тем же. Она больше не улыбалась.

– Ты и я, – отозвалась негромко.

Теперь только так, а хорошо это или плохо – покажет время. Всё менялось рано или поздно. Только остров оставался прежним, словно замерший во времени слепок.

Оставшуюся дорогу до дома молчали.

Вокруг хватало звуков помимо болтовни. Всё, что они с Витом могли и хотели сказать друг другу, было сказано в стенах двухкомнатной квартиры на Речном проспекте в Бранове.

Липа шагала быстро, подстроившись под длинноногого Вита. Тропинка уводила вверх на холм, и идти приходилось друг за другом. По обе стороны цвела жимолость. Чуть дальше, за низкой деревянной изгородью, росли кусты малины и чёрной смородины. Ежевика начиналась у дальнего берега, в низине, близко к заводи, где стоячая вода напоминала болотце.