Дарья Райнер - Фейрум

Он закатил глаза.

– Да не бойся ты. Если всё пройдёт гладко, вернётся через пару часов.

– А если нет?

–Он постарается, чтобы прошло. Ты знаешь его без году неделю, так что поверь мне: Найнс умеет выходить сухим из воды. – Он махнул рукой. – Иди сюда. Может, ты и удивишься, но я не кусаюсь.

Впервые Липа видела на его губах улыбку. Широкую. Акулью. Привлекательную и отталкивающую одновременно. Она чувствовала себя неуютно наедине с этим человеком. Зачем Игнас её впутал?..

Она вошла в кухню следом за ним – такую же белоснежную, как и остальные помещения. Несмело опустилась на стул.

– Слушай, – Лагард смотрел на неё прямо, – не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Напомни, как тебя зовут.

– Филиппина.

Он кивнул.

– Андре. Можешь звать по имени. Так вот, я твоему появлению здесь не рад. Считаю, ты должна знать. Так будет честно.

Она кивнула, соглашаясь. Куда уж прозрачнее.

– Чёрт, я даже не понимаю, зачем он тебя притащил! Но раз так вышло…

– Он сказал, вы поможете. В моём мире появился фейрит. В месте, где я живу. Игнас сказал, вы проводите опыты и можете знать, как остановить Гниение.

Андре замер, переваривая услышанное, и лишь затем рассмеялся.

– Так и сказал? Шутник, однако. Он за кого меня принимает, за волшебника из детской сказки?

– Выходит, соврал?

– Я пытался, chérie 4 4 (франц.) «Милочка» . Пытался в «Хай Джен», будучи интерном на испытательном сроке, и после взрыва тоже… Он поведал тебе эту слезливую историю?

– В общих чертах. Сказал, что вы помогли ему выбраться и что потерял при этом руку.

Лагард отвернулся, зазвенел посудой. Отмахнулся от любопытного Акто. В отличие от Липы, он обращал на него не больше внимания, чем на назойливую муху.

– Не знаю, откуда ты и к какой еде привыкла, – он поставил перед ней тарелку с вафлями и стакан уже привычного «киселя», – но если затошнит, ты знаешь, где туалет.

– Вы же врач.

– Ты же не позволишь мне ничего сделать. Вчера вон как глаза вытаращила при виде шприца, – он усмехнулся, садясь напротив.

Липа сглотнула вязкую слюну.

– Неужели никто не знает, как с ним справиться? С фейритом?

– Как в средние века не умели справляться с чумой. Просто метили дома, где находили заражённых. Миры, которых касается фейрит, – как те дома. Они обречены.

Кусок вафли упал обратно на тарелку.

– Но ведь так…

– Что? – Он сощурился. – Хочешь сказать, не бывает? Нечестно? В сказках – да, а в реальности случается именно то, чего боишься. Я живу в угасающем мире, сколько себя помню. Просто первые годы «Хай Джен» сдерживал фейрит в лаборатории, а после взрыва он проник в город и положил начало фейруму – новому героину, уж прости за сравнение.

– Это из-за вас? Игнас так говорил о взрыве… – Липа вдруг поняла: два и два сложились в уме. – Он считает себя виновным. Думает, что выпустил фейрит.

Лагард поморщился.

– Никто не может утверждать. Лично я уверен, что наш мир – не первый. Ему известно больше меня. Он показывал тебе схему?

Липа покачала головой. Акулья улыбка Лагарда стала скептической.

– Он пытается составить схему миров. Рисует свои «зёрна» одно за другим, надеясь дойти до конца. До первоисточника, с которого всё началось. Но лично я считаю теорию глупой. Первого мира может не существовать. Как не станет этого… кто знает, через сколько. Десяток лет? При лучшем раскладе.

– Значит, процесс не замедлить?

– Способы есть. Я много экспериментировал. Фейрит, прежде всего, материя, состоящая из молекул, пусть и иного происхождения. Вступая в химические реакции, он либо ускоряет процесс деления, либо замедляет его. Проблема в другом. Проникнув в следующий по счёту мир, заразив почву и воду, он не отступит. Если сдержать его искусственно в одном месте, он прорвётся поблизости – рано или поздно.

Липа не моргая смотрела в пустую тарелку. Вафли ворочались в желудке неприятным комом. Она сглотнула, отгоняя тошноту.

– Так что мне делать? Я не могу вернуться домой без Игнаса и не могу вернуться с ним, потому что это безнадёжно. Наш остров умрёт первым, а за ним – всё остальное.

– Не сразу. Как видишь, мы ещё держимся, – он пожал плечами, убирая посуду со стола. – Может, ты даже успеешь прожить жизнь и состариться к тому времени.

– Но кто-то не успеет.

– Кто-то всегда не успевает. Это закон.

В его голосе не было жестокости – только признание факта. Отстранённая профессиональность.

Липа вдруг вспомнила, что говорил ей Игнас. Насчёт матери.