Андрей Ламтюгов - Strike Commander. Мэри Джейн и Слишком Мертвый

Вот тут он, не включая радара, и выпустил последний «Сайдвиндер».

Пилот «Миража» просто не успел ничего заметить. Белый шлейф ракеты резко ушел влево, изогнулся красивой дугой и догнал «Мираж». Это чем-то напоминало уничтожение беспилотной мишени: почти ровный полет, пуск, взрыв, падение... Из «Миража» никто не катапультировался.

И все. Четыре-три в нашу пользу. Бой закончен. Наверное.

— «Катласс-1-1», всем. Противник уничтожен. Имею тяжелые потери. Повторяю, имею тяжелые потери.

— «Катласс-2-1», «Катласс-1». Вас понял. Мы уже рядом. Даю двойной бадди-спайк.

Санберн уже и сам знал, что они рядом: система уже показывала работу радара F-16, шедшего навстречу. После этих слов раздался тревожный сигнал и отметка прыгнула из внешнего кольца во внутреннее, потом обратно и еще раз.

— Я «Катласс-1-1», бадди-спайк подтвержда... А, черт!

Все мгновенно изменилось.

Санберн даже сам не заметил, как Мэри Джейн оказалась в страшном, ломающем вираже, а автомат ложных целей работал в максимальном темпе, выстреливая ловушки пару за парой.

Конечно, он не успел увидеть — он почувствовал, сумел почувствовать то, чего не ощутил уже мертвый пилот «Миража». Но теперь, в вираже, задрав вверх резко потяжелевшую голову, он и видел крохотный, зависший далеко за хвостом, едва различимый в дымке тонкий, точеный силуэт. Черные пятнышки заборников под фюзеляжем, блик высокого солнца на фонаре кабины. Су-27. Силуэт казался каким-то странным, расплывающимся — и Санберн знал: его просто прикрывает быстро расходящийся дым от уже выпущенной ракеты.

Ловушки продолжали отстреливаться, на фронтальном дисплее Мэри Джейн быстро менялись цифры их остатка: 38, 36, 34 — а за хвостом истребителя расцветали ослепительно яркие гроздья света, яркие даже на солнце.

Вспышка — Санберн в ангаре рассматривает новенький F/A-18E, который должен был войти в авиагруппу «Рональда Рейгана», но уже никогда не войдет, потому что «Рональд Рейган» с большей частью экипажа лежит на дне невдалеке от берегов Аляски; уже через несколько часов под кабиной истребителя появится надпись «Мэри Джейн».

Вспышка — и тоже ангар, но теперь в лицо Санберну смотрит холодный блеск семи дул Слишком Мертвого, а если отвести взгляд, то встретишься со спокойными, внимательными глазами Скайларк.

Вспышка — и мягкий удар по шасси: Мэри Джейн впервые прикасается к взлетно-посадочной полосе Бастиона, а Санберн именно с этого момента и станет тем, кем остается и поныне: наемником-истребителем, хладнокровным, циничным, удачливым, разве что немного уставшим от этой идиотской жизни, которая никогда не дает тебе заниматься тем, чем действительно бы хотелось.

Вспышка — и снова Мэри Джейн, но теперь где-то позади, за ее крыльями прячется Слишком Мертвый, беспомощный, беззащитный перед внезапной угрозой с воздуха, но сейчас этой угрозы не будет: Санберн с Мэри Джейн сделают все, что в их силах — и все у них, конечно же, получится.

Вспышка — и снова Скайларк; чуть закусив губы, она выгибается, как кошка, подставляя грудь под поцелуи Санберна.

Вспышка — Мэри Джейн, ангар, замена двигателей, прикосновение к металлу, вот тогда.

Вспышка следовала за вспышкой, картины стремительно менялись, появлялись и исчезали, и наконец, осталась только одна, та самая, объединяющая все, дающая ответы на все вопросы, стоит лишь правильно ее понять: темно-синее звездное аравийское небо, неярко светящаяся вечная пустыня и черный силуэт истребителя — впереди, правее и выше.

И Санберн успел вновь увидеть, ощутить, прикоснуться к этому мгновению.

А потом на его машину обрушился страшный удар, такой, что ремни чуть не сломали плечи.

А-10 заходил на полосу с сильным креном; у всех замерло сердце, когда штурмовик ударился о бетон левым шасси с такой силой, что, подпрыгнув, чуть не опрокинулся. Опустившись, он ударился вновь, уже двумя шасси и тоже очень сильно: было заметно, как при этом ударе взмахнули законцовки его крыльев. Потом он побежал по полосе, но неровно и выкатился на грунт, поднимая тучи пыли, развернулся и замер. Пилот сидел в кабине неподвижно, не поднимая фонарь и когда к самолету сбежались люди, то долго не могли открыть кабину, потому что борт под ней был разворочен зенитными снарядами.

А потом все стали медленно расходиться. Несколько человек обтирали руки, потому что вся кабина изнутри была залита кровью. Кто-то дал отмашку подбегающим медикам — можете не торопиться.

Санберн запомнил свое последнее прикосновение к Мэри Джейн — к двум желто-черным скобам по бокам кресла, сквозь ткань перчаток. Он сжал скобы крепко, словно обнимал на прощание, хотел что-нибудь сказать, но слов не было и не было времени их искать. Тогда он резко рванул эти скобы вперед и вверх.