Валерий Большаков - Политрук. На Ржевском выступе

Чувствовать эту эманацию, отдающую мистическим жаром, слышать множественное эхо душ, ушедших и ныне живущих, дано не всякому. Ну, а я сподобился-таки. Угораздило родиться экстрасенсом.

Это еще в детстве началось. Однажды, будучи в деревне у бабушки, мы с отцом отправились по грибы. Набрали полные корзины упитанных боровиков да бравых подосиновиков, а когда двинулись обратно, во мне словно какой тормоз сработал – не доходя до шумливого ручья с горбатым мостиком, я остановился сам и ухватил за руку отца. Меня будто окатило всего – не страхом даже, а изнуряющим, томительным предощущением несчастья. У Тютчева есть строка – «созвучье полное в природе», а тогда я будто слышал фальшивую ноту, режущую ухо. Стройное согласие мира вокруг портил уродливый изъян, суть которого ускользала от понимания малолетки.

– Ты чего? – удивился отец, порываясь идти.

– Стой! – просипел я, хватаясь за его сильную руку. – Туда нельзя!

– Да почему? – начал сердиться папа.

И тут нам обоим был дан ответ. Сразу за ручьем вздрогнуло старое раскидистое дерево. Оно стало беззвучно клониться и падать, медленно, как во сне, пока с грохотом не рухнуло на тропу, стегая мосток гибкой верхушкой.

– Вот это ничего себе! – выдохнул отец, бледнея. – А я ничего даже не заметил! Молодец, сына!

Я не стал разубеждать его. Лучше пусть верит в мой обостренный слух или наблюдательность, чем в паранормальные способности – сомнительное поприще, где подвизаются шарлатаны да пройдохи.

Мой неожиданный дар докучал мне не слишком. Напротив, я всегда отыскивал самые грибные и ягодные места, а удочку забрасывал лишь на крупную рыбу. Баба Аня жила в глухом углу Новгородчины, где в войну шли ожесточеннейшие бои, и я не раз обходил опасные места в лесу, чуя притаившиеся мины или неразорвавшиеся снаряды. А в старших классах вся эта нелюбимая экстрасенсорика спасла мне жизнь.

Как-то наш военрук, пожилой капитан в отставке, вещал девятому «А» об устройстве гранаты «РГД-5» и показывал ее учебную копию. Все глядели с большим интересом, только я один вздрагивал от знобкого холодка, что проскальзывал по хребту. Я сидел на первой парте у окна, с заносчивой, но хорошенькой Светкой Мальцевой. Она, помню, шипит недовольно: «Чего ты ерзаешь?», а мою центральную нервную вспарывает знакомое ощущение – слома мировой гармонии. Стоило же военруку выдернуть чеку и отпустить рычажок, как я сорвался с места.

С криком «Нет!» вырвал у него гранату и запустил в окно. Стекло с жалобным звоном осыпалось на подоконник, брызгая сверкающими прозрачными лезвиями. Все ошалели, а я заорал: «Ложись!»

Светку за плечи схватил, пригнул резко, чтоб не посекло осколками. Девушка задушенно пискнула, кто-то вскочил, военрук открыл рот – и тут на счет «четыре» муляж гранаты взорвался. Бабахнуло так, что вышибло все стекла, а шторы выдуло в класс, как шквалом паруса. Визгу было, криков…

У военрука кровь течет по белому лицу, а он трясется, как панночка из «Вия», да повторяет всё: «Б-боевая… Она б-боевая…»

Скандал вышел изрядный. Правда, так и осталось неясным, что за коекакер или вредитель передал школе взрывоопасное «наглядное пособие». Хорошо еще, никого серьезно не задело. А не сработай мое чутье, попал бы я в зону разлета…

Тут меня чувствительно пихнули в спину, обрывая воспоминания, и сразу донесся надтреснутый голосок:

– Извините, молодой человек…

Обернувшись, я увидал седую бабусю в аккуратном джинсовом костюмчике. Фотографию своего солдата она несла у плоской груди, как икону. Глянув на снимок, я испытал потрясение – буквальным образом меня даже качнуло. Чудилось, сердце дало сбой. Старушка несла мое фото! Черно-белое, подкрашенное ретушью…

Да, в гимнастерке, да, с тремя «кубарями» в малиновых петлицах [2] Знаки различия политрука. Соответствует званию старшего лейтенанта. . Но это был я! Темные волосы, зачесанные назад, как у меня, и форма ушей такая же, и носа, и губ! Те же глаза, те же упрямые складки в уголках рта. Даже родинка на левой щеке присутствовала!

И, как контрольный выстрел, надпись под портретом большими четкими буквами: «Антон Иванович Лушин». Мои «паспортные данные»…

Джинсовая бабушка подняла на меня глаза. Страшно побледнев, она пошатнулась, роняя фотографию. Одной рукой поймав ламинированный снимок, другой я подхватил старушку.

– Это не он! – ляпнул сдуру. – Это не я!

– Тося… – жалобно простонала бабушка. – О господи… Вы до того похожи на Тосю! Копия просто!