Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ - с илл.]

— Вас так сильно задел этот эпизод?

— Я акцентируюсь на нём, поскольку считаю, что его решение не стоит скорлупы выеденного яйца. Всё происходило в международном аэропорту, увешанном видеокамерами, как новогодняя ёлка — игрушками. Потом, наверняка, кто-нибудь похвастался о своём «подвиге» в фанатских чатах. Разве полиция не в состоянии пересмотреть запись видео и организовать мониторинг открытой переписки? Что они тогда могут вообще? Я уже не прошу найти виновников нападения на мою семью, поскольку понимаю, что в тот момент вечерело и, возможно, было мало камер. Я смирилась, решив, что для полиции сработать в таких условиях — это космос. Но в Инчхоне-то, можно уж было найти виновных? Однако до сих пор никто даже пальцем не пошевелил! И вы взываете к моим патриотическим чувствам в отношении страны, которая ничего не делает для меня?

— Вы настолько сильно злопамятны? — помолчав, интересуется капитан.

«Чё-т я «раскочегарился», — с чувством лёгкого раскаяния думаю я. — Какой-то беспредметный разговор. То ли меня профессионально раскручивают на проявление эмоций, то ли месячные скоро… Пфф»…

— Не знаю. — отвечаю я на вопрос. — Не помню, какая я была раньше. Возможно, причина в улучшившейся памяти. Я не забываю.

— Понятно. — коротко произносит капитан и возвращается к началу беседы. — Как я понимаю, — в результате нашего разговора компромисс с вами достигнут не был. Так?

— Я не стремилась ни к какому компромиссу. Я сразу ясно и чётко выразила своё несогласие с полученным от вас предложением.

— Хорошо. — кивнув, произносит ДжунХо, подводя итог. — Вы действительно ясно и чётко выразили своё мнение. Ещё я узнал много нового о вашей личности. Такого, что скажу, не скрывая, меня удивило.

Скрещиваю взгляд со взглядом собеседника. Некоторое время смотрим друг другу в глаза.

— Я уже не трени-ян, а человек с мировой известностью. — холодно произношу я, отвечая капитану на «удивление» открывшимися ему гранями моего характера. — Выбранные мною исполнители, вместе с написанными мною песнями, — попадают в ТОП международных чартов. Поэтому, по корейским понятиям, имею право требовать к себе соответствующего уровня уважения.

ДжунХо молча смотрит на меня.

— По музыке в Корее мне равных нет, — добавляю я. — И если государство действительно намерено следовать объявленным им курсом на величие «Халлю», то оно должно делать из этого факта соответствующие выводы и принимать соответствующие решения, а не предлагать мне своими же руками избавиться от родственников.

— Что за ерунду вы затеяли — обвинить меня в шпионаже? — продолжаю высказывать всё так же молчащему капитану то, что думаю. — Какая я вам шпионка? И мой самчон, уверена, этим не занимался. У него на руках две семьи, за которые он принял ответственность. Вот и крутился, зарабатывал там, где можно было заработать больше. А теперь вы приходите ко мне с предложением «забыть и вычеркнуть его из моей памяти навсегда»! Вы вообще, — в своём уме?!

Уже конкретно разозлившись, смотрю на продолжающего молчать офицера. Не, ну а чего?

— Есть порядок процедур, определённый законом. — наконец, разлепив губы, произносит тот.

— Я не обязана делать «ку!» по первому же требованию, чтобы чьи-то «процедуры» соответствовали чьим-то законам! — резко отвечаю я. — Считаете, что я не имею права ехать во Францию? Пожалуйста, — я остаюсь! Вместе со своим самчоном!

— Госпожа Пак ЮнМи, прошу прощения, если моё предложение для вас было оскорбительным. В оправдание хочу сказать, что оно было сделано из лучших побуждений.

«Сначала выбесят, а потом извиняются»! — думаю я, зло смотря на ДжунХо, вежливо наклонившего голову. — «Вот что за люди»?

— Примите и мои извинения, если была излишне эмоциональна. — вдохнув-выдохнув, делаю я ответный жест вежливости.

Собеседник согласно кивает, показывая, что «зачтено и забыто».

— Ваша позиция по данному вопросу понятна. — говорит он. — Но, всё равно, я считаю для себя возможным обратиться с ним к вашей семье.

«Да хоть к Папе Римскому»! — думаю про себя я и отвечаю: — Разве я в силах вам это запретить, господин капитан?

— Мне показалось правильным сообщить вам о своём намерении для того, чтобы избежать усиления образовавшейся конфронтации.

— Прошу прощения. — извиняюсь я. — Последнее время у меня очень большая нагрузка и я не успеваю эмоционально восстанавливаться.

Понимающий кивок с противоположной стороны.