Дмитрий Лифановский - Проект Ковчег. Зима 41-го.

Чувство вины за гибель людей давило на парня. И так немногословный, сейчас он вовсе замкнулся в себе, целыми днями угрюмо пялясь взглядом в одну и ту же точку в углу на потолке. Благо глаза освободили от бинтов. Медсестра Таня, думая, что парень переживает из-за возможного уродства, всячески пыталась растормошить Сашку. Шутила с ним, рассказывала случаи из своей практики, связанные со счастливым излечением и более ужасных ранений, обещала познакомить с девочками его ровесницами, которые дежурят у них в госпитале. Но это попозже, когда ранбольной окрепнет, и с лица снимут повязки. Милая, смешная Танечка. Да когда с его лица снимут повязки все девочки, хоть ровесницы, хоть нет, будут шарахаться от его рожи, как черт от ладана! Да и ему было на это глубоко плевать. Пускай! Все равно, когда выпишется отсюда, будет проситься у Сталина на фронт. Выучит девчонок и Петра летать, и на войну. А там чтобы давали самые опасные задания. Потому что жить, осознавая, что из-за тебя погибли дети и близкие тебе люди невыносимо. От такого груза, давящего виной на сердце, его все чаще стали посещать мысли о самоубийстве. Только Сашка их гнал от себя. Самоубийство это слабость! Если уж умирать, то с пользой. Утащив за собой как можно больше врагов.

А Танечка все трещала без умолку, веселым, бодрым голосом рассказывая последние новости:

— Ой, а ночью капитан Соин и два лейтенанта, не помню их фамилии, хотели залезть в перевязочную, чтобы украсть оттуда спирт, представляешь! Но их Рюмина застукала, — Таня хихикнула. Вероника Павловна Рюмина старшая медсестра госпиталя была пожилой суровой женщиной с густым низким прокуренным голосом. Высокая, сухощавая, с каким-то непонятным узлом из седых волос на всегда гордо вскинутой голове. Ее боялись и не любили. Все. И персонал и раненые. Не любили за требовательность, а боялись за принципиальность и беспощадность к нарушителям трудовой и больничной дисциплины. — А сегодня Аристарх Федорович так кричал, так кричал! Аж, нам всем страшно стало. Царьков, вообще, редко ругается. Профессор, он добрый. А тут, прям, орал, аж в соседнем отделении слышно было! Мы все даже попрятались. А Соина с лейтенантами теперь из палат не выпускают. Ну и правильно! Ишь, что удумали! Это же для медицинских целей спирт! А если б они его выпили? Как потом перевязки делать?! Правильно их наказали. Мало им! А еще командиры! Фи!

Сашка сидел в каталке, и пропускал поток слов мимо ушей. Ходить ему еще не разрешали, все-таки слишком слаб он был. Но сегодня перевязка прошла полегче, и теперь можно было рассмотреть госпиталь, в который он попал. В прошлые разы как-то было не до того. Сейчас же он медленно проезжал мимо густо, с потеками окрашенных белой масляной краской дверей палат. В самом коридоре, вдоль темно-зеленых мрачных стен тоже стояли койки со свернутыми матрасами. Сашка уже знал, из рассказов Тани, что в разгар наступления, когда поток раненых хлынул с фронта, мест в госпитале не хватало, и их размещали в коридорах. Видимо, сейчас стало полегче. Кого-то выписали, кого-то отправили дальше в тыл. А койки так и остались стоять. Вдалеке в самом конце коридора рядом с чахлым деревом, торчащим из огромной кадки, кучковались ходячие курящие. Несколько человек бродили по коридору. Все раненые одеты в одинаковые темно-синие пижамы и тряпичные тапочки. Точно такая же была и на Сашке. С потолка, на прилепленных на вату нитках свисали бумажные снежинки. А ведь через три дня Новый год! Который придется встречать в одинокой палате. Почему-то вспомнился встреча прошлого Нового года в бункере. Как давно это было! В какой-то прошлой, чужой жизни. А Таня, вторя его мыслям, продолжала делиться информацией:

— А еще, Аристарх Федорович сказал, что тридцать первого к нам с концертом артисты приедут! Представляешь! Концерт будет! Интересно, а кто приедет? Вот бы Самойлов, — в голосе медсестры послышались восхищенные нотки, — он мне так нравится[iii]. А как он сыграл с Орловой! Ты смотрел «Светлый путь»? Отличная комедия, да? Мы с девочками ходили до войны. Так хохотали!

Они свернули в коридор, где находилась Сашкина палата. Парень напрягся. Рядом с его дверьми вышагивал мужчина с военной выправкой в накинутом на плечи медицинском халате. Услышав поскрипывание колес каталки, неизвестный обернулся.

— Ну, привет, герой!

— Здравствуйте, товарищ майор государственной безопасности, — настороженно ответил на приветствие Сашка. Перед ним стоял Волков.