Павел Мочалов - Танкист Мордора

– Ага, а потом вы ее мне в качестве награды за очередную крепость запишете, так?

– Нет, – опять засмеялся Энамир, – награда, она от Повелителя. Я так, из дружеского расположения. Нравишься ты мне, даже не знаю почему. Может, потому, что у меня старший сын таким мог быть, как ты. Не знаю.

– А почему мог быть? – поинтересовался Попов, обгрызая куриную ногу и прихлебывая из кубка.

– Потому что утонул еще маленьким. Вместе с матерью и сестренками. Лодка перевернулась на Андуине. Лодочник, скотина, на топляк налетел. Знаете, бывает так, что бревно на сплаве вовремя из воды не выловили, оно влагой пропитается и движется уже не на поверхности, а в толще воды, да еще и под углом. Вот на такую дрянь и налетел. Сам-то выплыл, дерьмо не тонет, давно известно.

– А вы?

– А я в это время харадских конокрадов по степи гонял. А жена с детьми ко мне с Острова ехала. С корабля высадились и пересели в устье Андуина на лодку этого козла речного. Вернулся я только через месяц, и тут как обухом по голове – утонули. Даже могил не осталось. Тела в море вынесло, а там – акулы.

– А Остров, это…

– Остров – это Нуменор.

– И вы…

– И я такой же нуменорец, как и Анарион. Только он Университет закончил, а я – военную Академию в Арменелосе.

Серега помотал головой:

– Вы так спокойно об этом рассказываете.

Энамир усмехнулся:

– Двадцать лет прошло, перегорело все. Даже лодочника этого я уже простил. В конце концов, не нарочно же он в это бревно въехал – судьба. А по первости, конечно, плохо мне было. Я таким образом и в Мордор попал. Так обиделся на всё и всех, что вскочил на коня и рванул куда глаза глядят. И даже не мои, а коня. Я ведь, понимаешь, просил начальника гарнизона задержаться с выходом на день, чтобы семью встретить. Но в армии знаешь как: я – начальник, ты – дурак. Без тебя, мол, встретят, конокрады важнее, кони-то казенные. Ну вот и встретили.

– Высказали ему все, что о нем думаете? – предположил Серега.

Энамир осушил кубок до дна и хищно оскалился:

– Да я ему не только сказал, я ему все зубы выбил и нос сломал. Сила-то через край тогда била. Может быть, и не было бы ничего, но он сдуру что-то о мужиках ляпнул, которые всю жизнь за бабью юбку цепляются. Ну, тут меня и заклинило. Очнулся, когда от крепости уже на полдня пути ускакал. Тогда и вспомнил, что с собственным начальником сделал. К трибуналу возвращаться не хотелось, поехал на восток. На третий день меня харадские молодчики и заарканили. Ладно, хоть не те же самые, что я гонял, те бы прирезали. Продали в Мордор. Здесь, как узнали, что я нуменорский офицер, – в кандалы и в подвал. Думали из меня сведения силой вытягивать. А я запираться не стал, даже удовольствие какое-то получал, когда вываливал им все, что знаю. Писцы перья не успевали чинить. Потом беседа с Повелителем и назначение в его личный штаб. Так вот и дорос до командования армией «Восток». А широкую воду с тех пор терпеть не могу. Моя бы воля – я бы и это море высушил к морготовой бабушке.

Энамир махнул рукой с кубком в сторону неутомимого прибоя и вдруг прищурился и вскочил на ноги:

– Эй, лентяи, увеличивающую трубу командующему!

Адъютант подскочил с длинной медной трубкой, живо напомнившей Попову иллюстрации в книгах о пиратах. Энамир вгляделся в окутанный дымом мыс и задумчиво почесал бровь:

– Вы знаете, Сергей Владимирович, какая-то посудина, вместо того чтобы убегать, направляется в нашу сторону. И делает это неестественно быстро, я бы даже сказал – стремительно. Давайте-ка уберем вашу чудо-машину с берега. Где Анарион с его троллями?

– В лагере, – отозвался Серега, – а в чем проблема? Или там дредноут плывет?

– Я не знаю, что такое дредноут, но с такой скоростью корабли передвигаются, когда их вперед толкает чья-то воля. Может быть, там, на борту, эльфийский колдун. Впрочем, удирать уже поздно. Стрелки – вперед! Укрыться за камнями, огонь по моей команде. Копейщики – в лес, занять гребень дюны! Посыльного – в лагерь к Варку и Анариону! Сергей Владимирович, в машину, быстро! – Сам Энамир метнулся к зарослям кустарника у подножия дюны, где уже собралась часть лучников.

Попов взлетел на башню, прыгнул в люк и только из него посмотрел на море. Длинный и узкий корабль вырвался из полосы дыма, повисшей над водой, и понесся к берегу, едва касаясь днищем гребней волн. Сереге он живо напомнил торпедный катер, идущий в атаку, тем более что ни мачты, ни парусов или весел видно не было. Корабль увеличивался на глазах, изрядно пугая Попова. Одно дело расстреливать беззащитный городок с расстояния в два с лишним километра и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с его разъяренными защитниками. Поэтому и завопил Серега, как резаный: