Александр Изотов - Магия вето

Я тут же прополз вперёд и положил руку ей на плечо, налегая весом.

— Да погоди ты.

— Я закричу.

Мне едва удалось сдержаться, чтоб не простонать. Ну вот какого пса это другой мир, а женщины тут те же самые?!

То есть, ползём в разведку, тут могут быть твари страшенные… А она закричит, видишь ли.

— Ты сначала на вопрос ответь, — я решил идти напролом.

Силуэты солдат мелькали впереди на фоне близкого саркофага. Времени поговорить уже почти не было.

Я кивнул Елене двигаться дальше и убрал руку.

— Давай спокойно, — с нажимом сказал я, и хотел добавить «без истерик», но вовремя понял, что это усугубит положение.

— Ты и вправду ничего не помнишь?

Я замотал головой:

— Нет, отшибло напрочь. Помню, Василий Ветров я, пустой. Оракулы пришли. Ну, ещё сегодня в туалете с утра я подрался с этим, который… ну, ты поняла.

— Это Плетнёв, и ты с ним поосторожнее. Он как увидел твою родовую вещицу, так сам не свой.

— А про талисман ты откуда знаешь?

И снова возмущённый взгляд. Я сразу замотал головой:

— Ладно, понял я. Затупил.

Она снисходительно усмехнулась.

— Да, мы пытались уже твоих духов слушать. Не услышали, молчат. Я же тебе говорила, это в усыпальницу надо.

— Чего? — я как-то растерялся, услышав про склеп, — К кому?

— Ой, Вася, да тебе не оракул мозги снёс, — прищуренные глаза Елены почти светились в темноте, — Вот ты как своей Чёрной луной увлёкся, так…

Она не договорила. Впереди раздался короткий свист, и мы замолчали, вглядываясь туда. Хомяк махал нам рукой.

Здесь до саркофага оставалось уже совсем чуть-чуть, метров пять-семь. Но купол окружал ров, на краю которого мы и зависли.

Всё дно было усыпано этим самым эфирусом, словно звёзды кто-то разбросал по оврагу, а над сверкающей россыпью в яме уродливыми силуэтами чернели какие-то колья, штыри, поблёскивали мотки проволоки.

Ясно — первая линия обороны от «снежков». Которую они, правда, в один прыжок перепрыгивают.

— Дальше не ползём, в темноте убьёмся.

— Давайте уже проверим всё, и валим, — недовольно проворчал Сивый.

— Э, бестолочь, здесь вертуна слушал? — Хомяк притянул за воротник солдата, который чуть позади что-то рассматривал в траве.

— А? — он опомнился, — Ну, да.

Мы все замолчали, затаив дыхание. Ночная тишина окутала нас, и некоторое время я не слышал ничего, кроме стрёкота насекомых да своего дыхания.

А потом вроде появился какой-то гул. Будто действительно за бетонной стенкой работал генератор, и его вибрация едва пробивалась сюда. Вертун будто пел.

Я уставился на саркофаг, но тут Хомяк выругался:

— А, драть луну налево, не слышу ничего. Сивый, а ты?

Белобрысый покачал головой, с укором покосившись на солдата, из-за которого сюда и приползли.

Я удивлённо смотрел на них. Ведь мне прекрасно слышалось, как вертун шумит. Сейчас ещё громче, будто где-то вдалеке огромные лопасти крутятся, взрезают воздух.

— Ну, я же говорил, господин младший сержант, что мне могло и показаться…

— Недолунок, заткнись, — равнодушно сказал Хомяк, потом с виноватым видом повернулся к Елене, — Госпожа лунная, давайте, вы послушайте, и, если всё нормально, то валим отсюда к хреновой луне.

Елена кивнула и посмотрела на саркофаг. Села, свесив ноги в овраг, коснулась пальцами висков. Солдаты с уважением и каким-то трепетом смотрели на неё.

Через несколько секунд от Елены повеяло псионикой — потоки шли какими-то наплывами, будто оракул сканировала пространство.

К своему удивлению, я вдруг заметил, что гораздо лучше чувствую свою энергию. Я сразу же кинул взгляд внутрь, к нижней чакре, где видел тот блок.

И понял, почему со мной всё в порядке, не смотря на закупорку. Тот, кто ставил стопор, делал это с умом. Поток псионики, необходимый для нормальной жизни обычного человека, проходил спокойно, словно оставили точно рассчитанную щель.

Тут я услышал шёпот. Такой далёкий, словно змея шипела где-то в траве. Нет, не змея…

Я покрутил головой. Откуда шёпот?

У звука не было источника, поэтому, куда бы я не смотрел, лучше слышно не было.

— Вася, не суетись, — рядом нервно шмыгнул Хомяк.

Я покосился на него, но ничего не сказал.

На лбу Елены в темноте уже было видно бисеринки пота. Мне было неудобно лежать, и я сунул руку в карман, поправить родовую вещицу…

«Беги».

Слова прозвучали в голове чётко, словно кто-то в ухо сказал.

Вскинувшись, я перехватил винтовку, огляделся.

— Ты чего, вылунь, творишь?