Максимилиан Уваров: Плач по мечте

— Хах! — засмеялся дед. — Таки я угадал. Мэшугэнэр! Я вас вчера Психом и назвал. А как вас в миру величают? — спросил он у Артема.

— Артем, — ответил тот и зачем-то добавил: — Сергеевич.

— Иосиф Михалыч, — старик приподнял на голове невидимую шляпу, — очень приятно, Артем Сергеевич.

— Не, я тебя дедом называть буду, — махнул рукой Артем. — Все эти Иоси-Хероси долго. А скажи мне, дед… Я пока спал, ты мог спокойно ментов вызвать, а не вызвал. И счас меня вон чаем поишь. С чего это? — подозрительно сощурил глаза Артем.

— Ви избранный, Артем Сергеевич! Уж не знаю, почему оно выбрало именно вас. Прошлое странная весчь, — старик задумчиво поскреб ногтем бороду.

— Вот правильно народ говорит, что ты в маразм впал, — хмыкнул Артем, — и чо я тут сижу и слушаю бред старого жида? — он поднялся и, найдя глазами на вешалке в коридоре свою черную куртку, шагнул по направлению к входной двери.

— Погодите! Артем… Сергеевич… — старик схватил его за рукав, — ви пришли сюда за богатствами старого еврея? Таки я вам их дам. Почти безвозмездно.

— Даром? Это с какой такого хера? — Артем вырвался из рук старика.

— Будет одно условие. Только одно… Ви должны навешшать меня. В любое время, — в глазах старика было отчаяние и мольба. Казалось, еще секунда — и из выцветших карих глаз потекут слезы.

— Ладно… Ладно тебе, дед… — Артему стало его жалко, и он снова плюхнулся на покачнувшуюся табуретку, — буду я к тебе ходить. Если ты и правда богат, как говорят люди, то я даже готов слушать твой бред. Только скажи мне, что это за богатства? Золото? Бриллианты?

— Лучше, Артем Сергеевич! Намного лучше. Поверьте старому еврею, — и старик серьезно посмотрел Артему в глаза.

Артем выполнил свою часть договора. Каждый день, воровато оглядываясь по сторонам, он приходил к Линдерману. Ему не хотелось, чтобы его дружки или просто знакомые случайно увидели, как он идет к старику. Первое время он молча сидел на колченогой табуретке и без особого интереса слушал рассказы старика о жизни в Советском Союзе. О комсомольских стройках, о пятилетках и победном марше пролетариата. Все эти рассказы были для него странными, а жизнь, о которой говорил старик, далекой, как ледниковый период. Со временем он стал замечать, что идет к Линдерману с удовольствием. Он стал с интересом слушать рассказы старика, смотреть старые фотографии и вырезки из газет.

После работы он стал забегать в эконом-универсам и брать там дешевые сладости. Старик с благодарностью принимал гостинцы, и они пили на кухне жидкий чай под тихо бурчание приемника на стене и бой часов с кукушкой.

— Вот скажите мне, Артем Сергеевич, почему ви так не любите евреев? — они сидели за столом и пили чай с вафельным тортом.

— Лично я или вообще? — Артем отхлебнул из чашки чай и откусил кусок вафельной палочки.

— Вообче, — кивнул старик.

— А хер его знает. Так принято. Если ты жид, значит, тебя не любят, — Артем равнодушно пожал плечами.

— Жид… Люди даже не знают, откуда пошло это слово. Они думают, что, назвав меня «жидом», они меня обижают. «Иуден», «Джуден». Так раньше нас называли. Отсюда и пошло жид. Еще есть обидное «пархатый». Слышали? — вопросительно поднял брови старик.

— Слышал. Так на митинге говорили, — кивнул Артем.

— На митинге? — старик отставил чашку с чаем и внимательно посмотрел на Артема. — Ну-ка, расскажите, шо там на митинге была за беседа?

— В общем… говорили, что в России должны жить только русские. Что наша нация самая сильная и могущественная. Что всех этих… как их… иноверцев нужно гнать из России поганой метлой, — Артем подмигнул старику, — а ты думал, что я тока пиво пью да с пацанами семки лузгаю?

— Вай ме… — покачал головой старик, — это кто ж такое в ваши юные головы сеет?

— Там главный был. Настоящий мужик, скажу тебе. Имя не помню. Фамилию тока: Лимонов. Он много интересного рассказывал. И говорил все правильно. Что в России не место черножопым и пидорам всяким, — гордо завершил свою речь Артем.

— Лимонов… Эх, Артем Сергеевич! Дам я вам книжицу одну, уж не поленитесь, прочитайте. Ее как раз написал Эдуард Лимонов. Эдичка… А все эти лозунги были придуманы намного раньше. Только говорил их не старый гомосексуалист Лимонов, а вождь Вермахта. Почти слово в слово, — старик зашаркал валенками по полу в сторону полки с книгами, — а вот скажите мне, Артем Сергеевич, ви русский? — спросил старик, садясь на свое место и кладя перед Артемом тонкую книжку в пестрой обложке.