Александр Михайловский - Операция «Гроза плюс». Самый трудный день

Самолет вздрагивает и, облегченный, резко лезет вверх. Закладываю глубокий левый вираж, одновременно одним глазом кося влево и вниз. Бомба будет падать по рассчитанной для нее траектории еще три минуты, и уже никакая сила в мире не сможет остановить ее полет.

Но первой свой удар нанесла группа самолетов, предназначенная для бомбежки Цоссена. Примерно в тридцати километрах южнее нас сверкнула яркая вспышка, и в воздух поднялись столбы то ли дыма, то ли цементной пыли. А потом по Берлину прокатилась волна ослепительных вспышек, превращающихся в исполинские огненные шары. По городу заметались перехлестывающиеся между собой, видимые даже невооруженным глазом ударные волны взрывов. Воистину ужасное зрелище, и я не завидую сейчас тем, кто попал под этот огненный каток. Но не мы начали эту войну и не мы установили ее людоедские правила. Пусть за все расплачиваются те, кто привел Гитлера к власти, вскидывал руки в нацистском приветствии и маршировал во время факельных шествий, надрывая глотки в воплях «Хайль Гитлер!», приветствуя ревом людоедские речи своего фюрера. Дело сделано, и мы ложимся на обратный курс.

Внезапный и уничтожающий воздушный удар, нанесенный по столице Третьего рейха всего через три часа после начала войны с Советами, превратил нацистское государство в некое подобие обезглавленной курицы. Во время первого налета в Цоссене погибли Кейтель и Гальдер вместе с большим количеством штабных офицеров. Если в подземных лабиринтах штабного комплекса и остались еще выжившие, то добраться до них спасателям было невозможно из-за завалов – груд глыб расколотого бетона, перемешанного с искореженной и перекрученной арматурой. На месте того, что совсем недавно было комплексом зданий в Цоссене, сейчас зияли пять перекрывающих друг друга огромных воронок, каждая тридцать-сорок метров глубиной и треть километра в диаметре. На дне этих воронок что-то продолжало чадно гореть, и оттуда тянуло удушливым дымом и паленым человеческим мясом.

Последовавший за ударом фугасок взрыв сверхмощного ОДАБа стер с лица земли все живое на поверхности. Одноименный городок рядом со штабным комплексом превратился в руины. В окнах зданий, расположенных на расстоянии нескольких километров от эпицентра взрыва, были выбиты стекла, сорваны крыши, а из-за сотрясения от мощных подземных взрывов пошли трещинами фундаменты и стены домов. Централизованное управление боевыми операциями на Восточном фронте было прервано.

В самом Берлине, особенно в его центре, разрушения были еще страшнее. Подлежащие уничтожению объекты располагались тут зачастую вплотную друг другу, и потому весь центр города превратился в сплошные руины, охваченные пламенем пожаров. ОДАБ при взрыве дает очень высокую температуру, а старые здания, зачастую построенные еще в XVIII и XIX веке, содержат в своей конструкции большое количество сухой древесины, которая вспыхивает как порох. Пожарные из-за завалов на улицах не могли пробиться к очагам возгорания, и пламя продолжало охватывать все новые и новые строения. Как это все напоминало пылающие Варшаву или Роттердам, Гернику и Белград! Только там люфтваффе понадобилось значительно больше времени для разрушения этих городов, да и самолетов для достижения подобного эффекта было тоже больше.

Из «Четырех Г» два приказали долго жить. Гиммлер пропал без вести, и его не могли найти ни живого, ни мертвого. Геббельс достоверно погиб под руинами министерства пропаганды, разнесенный в пыль вместе со своей фабрикой лжи. Кроме того, Третий рейх лишился большого количества партийных бонз рангом пониже. Под руинами и в огне пожаров погибли тысячи берлинцев. Чуть подальше от центра города улицы были засыпаны битым оконным стеклом и сорванными с крыш обломками черепицы, шифера и листами кровельного железа. Выглядело все это так, словно город непрерывно бомбили чуть ли не целую неделю.

Через полчаса после первого удара на Берлин налетели стремительные стреловидные Ту-22М3, нанесшие бомбовые удары по берлинским железнодорожным вокзалам: Потсдамскому, Штеттинскому, Остбанхоф, Ангальтскому, товарным станциям, крупнейшим электростанциям и аэродрому Темпельхоф. После повторного удара столица Третьего рейха осталась без транспорта и электричества. Остановились насосы на водонапорных и канализационных станциях, отключились телефоны, не работали типографии, трамваи и подземка. За какой-то час миллионы берлинцев оказались отброшены в средние века и поставлены на грань выживания. Такова современная война, и они еще должны были радоваться, что их всех не отправил в преисподнюю один-единственный удар мегатонного термоядерного боеприпаса.