Алексей Герасимов - Царь-дедушка (СИ)

— От века так солдат в Ашшории набирают, ваше величество, и у парсюков, и у мирелцев с инитарцами. Скарпийцы с рулиноями поступают сходно, хотя и на свой манер. — произнес князь Девяти Столбов.

— От века люди сырое мясо жрали и в шкурах, а то и голышом по всему Мангала шлялись, покуда Солнце с братьями людской уклад не поменяли. Или, думаешь, зря они это сделали?

Латмур поперхнулся.

— Вот и я считаю, что не даром. Есть полезные традиции и обычаи, князь. Брак, например, благодаря которому мы всегда знаем, кто должен заботиться о вновь пришедшем в мир человечке. Но есть и традиции, пришедшие из глубины веков, те, что начинают мешать, тормозить развитие людского рода. Такие необходимо беспощадно отметать в сторону. — я вздохнул и оперся локтями на стол. — Мы не очень большая и далеко не самая богатая страна. Гибкость, готовность перенимать все самое лучшее у соседей, а также порождать свое, вот единственный залог выживания Ашшории. А если держаться за традиции и ими прикрываться, мол деды-прадеды жили так, ну и нам умничать нечего… Съедят. И довольно скоро — может еще и ты доживешь.

Я сложил ладони в замок и подпер ими подбородок.

— А может и нет. Но, в любом случае, уклад нам менять надо. Ашшория перенаселена. Я слышал это все те два десятка лет, что провел в монастыре, от паломников — а они стекаются в обитель Святого Солнца со всей страны, да и иноземцы бывали, дивились, как мы живем плотно, едва не друг у друга на головах. Во время своего путешествия до Аарты я лишь убедился, что свободных земель в державе мало, почти вовсе нет. Лесов, и тех-то практически не осталось. Раньше, в былые времена, если крестьянину не нравился его князь, то он снимался с места и шел искать счастья в другом месте, а ныне пахарю податься некуда — везде все поделено, и наделы землепашцев становятся все меньше с каждым поколением. Помнишь, голод три года назад? Измельчание хозяйств одна из его причин, так что он не последний, будут и другие, куда более лютые. Одновременно с этим крестьянство будет все больше и больше беднеть, а города захиревать и мало кто сможет позволить себе даже шаш, копье и щит с кожаным шлемом. Витязей и князей меньше не станет, но и они оскудеют. Именно потому, чтобы нас не поработили через одно-два поколения, нам нужна другая армия, снаряженная за счет казны, обученная, вымуштрованная не хуже Блистательных. А уж эта армия принесет нам новые земли, которые Ашшория отнимет у заков. Конечно, у них мы не возьмем богатых трофеев, но если каждый, кто отслужит несколько лет, пять например, получит свой земельный надел, такой, который только осилит распахать, разве не приумножит такой человек богатство Ашшории? Разве смогут у него и его соседей кочевники хоть что-то отнять?

Я прикрыл глаза.

— Нам нужно новое сословие. И не одно.

— Вознаграждение наделом, а не долей в воинской добыче?, — в задумчивости произнес капитан Блистательных. — А что же, это вполне… Да, необычно, но должно сработать. А уж если вооружать за казенный кошт, да потом оставлять оружие и доспех ушедшим на покой бойцам, то их поселения взять на копье закам будет труднехонько. Это может сработать, но, государь…

Железная Рука помялся.

— Говори уже. — вздохнул я.

— Такие поселения, повелитель, будут сами себе князья. — сказал Латмур, пристально глядя на меня.

— Ты это так сказал, будто в том есть что-то дурное. Будут себе выбирать старейшину, да и жить себе, как живут податные крестьяне. Только содержать будут не насельного витязя или князя, а сами себя. Ну и мыт платить, куда же без этого?

— Но такие… вольные хлебопашцы… Их существование может сильно расстроить владетельных, ваше величество. Да и простых князей тоже. — ага-ага, помню что ты к ним тоже относишься, как же. — Ведь их люди тоже будут желать платить лишь царский оброк, а воинское тягло — нет.

— Захотят!, — энергично подтвердил я и стукнул обоими ладонями по столу. — Непременно захотят, как иначе-то? Так нет препятствий патриотам! Добро пожаловать в армию! А иначе — извините, за что ж вам такое огромное счастье, дорогие селяне? Кровь за страну не проливали, на маршах под дождем и снегом не мерзли, тяготы и лишения службы не несли — сидели в своих уютных и мирных деревнях, за чужими спинами… За что с них подати снимать, с оглоедов?

— Трудно будет такое втолковать селянам. — вздохнул капитан.

— А вот — как ты сказал? Вольные хлебопашцы? Вот они и объяснят, если кто бузить начнет. Сам понимаешь, если кто будет требовать для себя тех же привилегий, что и у воинов — выстраданных и заслуженных, — достаточно подвести к этим людям небольшой отряд и сказать "фас". — я пару секунд помолчал. — Разумеется, отказываться от сословия витязей нам неможно, поскольку казна сильную кавалерию попросту не потянет. Тяжелую пехоту, вернее ее костяк, тоже придется формировать из зажиточных горожан, с правами и привилегиями витязей… Кстати, верно неправильно это будет, пешую роту гвардии Блистательными именовать? Обидятся на такую уравниловку всадники-то, чай?