Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

— Хорошо государь, сдаемся!

С этими словами трое казаков поднялись из-за возов и помахав руками, дескать безоружные, пошли к нам. Я, вздохнув с облегчением, тронул коня вперед, и хотел было отдать команду, но в последний момент что-то показалось мне странным. Все вышедшие сдаваться, были людьми весьма преклонного для их образа жизни возраста. Нет я слышал, конечно, что все важные вопросы у казаков решают старики, но… не такие у сдающихся бывают лица. И еще не до конца понимая что происходит я пригнулся и соскользнул с лошади, неловко завалившись при этом набок. В тот же момент загремели выстрелы, оказывается, у седоусых бандитов за пазухами были спрятаны пистолеты и они, подойдя поближе, открыли по мне огонь. Когда я поднялся казаки уже лежали на снегу утыканные стрелами и нашпигованные свинцом, а мои приближенные толпились вокруг меня с встревоженными лицами.

— Чего вылупились? — выругался я, — вы, что же думаете эти оглоеды просто так сюда выперлись! Смотрите, мать вашу, что творится!

Действительно стрельба пошедших на верную смерть казаков была сигналом для остальных. Вскочив на коней, они дружно ударили на татар царевича Арслана в надежде саблями проложить себе дорогу в Коломну. Если бы мои воеводы не толпились вокруг меня, а сразу атаковали то ворам, скорее всего не удалось бы уйти. Но пока они смотрели, что с царем, стараясь при этом попасться на глаза и продемонстрировать усердие, часть казаков в яростной схватке прорвались сквозь ряды касимовцев. Впрочем, таких было немного, тех же кому не посчастливилось вырубили начисто, а немногих уцелевших, не тратя времени развесили на деревьях. Если не считать того что примерно пяти сотням воров удалась уйти, победа была полная. Нам достался их обоз, много лошадей и оружия. Поняв что одержали верх мои подчиненные кинулись делить нажитое непосильным трудом имущество и как я не ругался и не грозил воеводам то хлыстом, то шпагой пока все не поделили бардак не прекратился. Наконец я плюнул и в окружении своих драбантов, единственных не принимавших участие во всеобщей вакханалии, двинулся в сторону Коломны. Навстречу мне уже ехал царевич Арслан в окружении своих нукеров. Соскочив с коня он подбежал ко мне и рухнув на колени забормотал на ломаном русском языке протягивая плеть:

— Накажи мене бачка, я глюпий! Ушли шайтаны. Не догнал их Арслан!

— Ну чего ты придуриваешься, царевич? — хмуро отозвался я, — ты же по-русски лучше меня говоришь. Вставай давай, простудишься еще, а у меня и так верных людей мало. Мои воеводы больше твоего виноваты, а если я их плетью вздумаю поучить, так и не поймут за что.

— Добрый ты, — отвечал, вскочивший как не в чем ни бывало, чингизид, — вот и не поймут. Чаще бей и задумываться не станут за что.

— Так и сделаю, — хмыкнул я, — что много казаков ушло?

— Не много, бачка государь, никак не более пяти сотен.

— Ну и ладно, теперь будем Коломну осаждать. Окружи весь город разъездами своими царевич, да так что бы мышь не проскочила.

— Сделаем бачка государь, — сверкнул белозубой улыбкой Арслан.

Коломна за годы смуты пришла в упадок. Посады ее неоднократно разграблялись, наружные валы совсем обвалились и лишь кремль, несокрушимой громадой высился перед нами. Кремль этот, кстати говоря, очень напоминал московский. Такие же кирпичные стены и башни, такие же зубцы буквой М. Пока мы двигались к городу, нас догнали наши основные силы с донельзя довольным Вельяминовым во главе.

— Ну чего, все трупы обшарили? — неприветливо встретил я его.

— А как же государь, нельзя промашки государеву делу допустить. — Похоже, не понял моего настроения искренне удивившийся Никита. — Все что на твою долю положено все собрал и сохранил!

— Чего там собирать-то, хлам поди один.

— Грех такое говорить, государь, не польский лагерь конечно как в Мекленбурге, но нам ведь, сам говоришь, на бедность все сгодится. А там и утварь церковная и узорочье всякое и меха и оружие драгоценное имеется.

— Да ладно!

— Да вот, сам посмотри, — проговорил мой кравчий и протянул мне изукрашенный золотом и драгоценными камнями пистолет с кремневым замком.

— Ух ты, — удивился я, — это где же такие делают, интересно?

— Известно где, — отозвался Никита, — в московской оружейной палате таковые пистоли и пищали прежде ладили. Воевать с ними не больно способно, это верно, а вот на поминки государям иноземным и воеводам в самый раз.

— Ну, ладно, угодил. Чего с Коломной теперь делать будем?