Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

— Канцлеру Оксеншерне?

— Ну, да. Вообще-то, мы договаривались с ним об этом. Он предполагал, что ты можешь внезапно появиться в Швеции с каким-нибудь великим проектом. Правда никто не мог и подумать, что это будет Рига, но в целом, как видишь, он не ошибся.

— Тогда мне, напротив, надо бежать, пока нет Акселя!

— Да, но, держу пари, что моя сестра, узнав о твоем появлении, не усидит в Мекленбурге.

— И потащит с собой маленького ребенка?

— Ну, ты же хочешь увидеть сына?

— Очень хочу, Густав, просто до смерти!

— Я полагаю, до такой крайности не дойдет, — засмеялся Густав Адольф, — особенно если ты не будешь торопиться.

— Да я бы рад…

— Отлично, распоряжение оставить Новгород уже готово. У тебя есть человек которому ты можешь доверить проследить за его исполнением.

— Конечно, тамошний воевода князь Одоевский вполне справится.

— Хорошо, мой курьер отправляется завтра, пошлешь с ним своего человека?

— Благодарю! Кстати, вот Семку Буйносова и пошлю, пока он тебе всех дворян не порубил.

— Я вообще-то противник дуэлей, но не могу, не восхитится его мастерством. Если ты не возражаешь, я его награжу. Келейно разумеется, чтобы мои бретеры не знали.

— Нет, не возражаю. Кстати о награде, ты не мог бы наградить еще одного моего человека.

— Ну, смотря за что.

— Да, в общем, тоже за поединок.

— Хорошо, где один бретер, там и другой. Как его зовут?

— Тут такое дело, братец, зовут его Матвей Шемякин, но наградить надо его юного сына.

— Не понял.

— Как бы тебе объяснить, короче этот самый Матвей немного забыл жениться на его матери, а на Руси это проблема. К тому же других детей у него нет.

— А сам чего?

— Понимаешь Густав, по русским законам это юноша — никто. А теперь подумай, что скажут мои бояре, если я не поцарствовав и года, начну производить в нобили вчерашних крестьян?

— Я понял. Хорошо, будет его бастарду дворянская грамота.

Распрощавшись с королем, я подошел к русским дворянам, оживленно поздравлявшим уже переодевшегося Буйносова. Мой рында счастливо улыбался и молча выслушивал бурные восторги своих товарищей.

— Ну что же, князь Семен, за бой хвалю! Думаю, шведы надолго твою лихость запомнят. Как вернемся в Москву, я тебя пожалую! Но сейчас у меня для тебя другая служба есть.

— Служить тебе честь, государь, — с достоинством отозвался Буйносов, — а чего делать то?

— Завтра от короля Густава Адольфа в Новгород отправится гонец к губернатору Спаре. Повезет он ему повеление, города русские оставить и с войском возвращаться домой. Ты же, как пристав мой поедешь, проследить за порядком. Воеводе князю Ивану Никитичу Одоевскому я грамотку отпишу, чтобы помощь тебе оказывал, да Новгород по-прежнему ведал. Там еще где-то князь Семен Прозоровский с войском обретается. Пусть занимает городки и крепости какие шведы оставляют. Где надо стены чинит, людей в стрельцы набирает, потому как у нас хоть и мир со шведами, а с медведем дружись, а за топор держись.

— Все исполню, государь…

— Подожди кланяться это еще не все. Кто из вас грамоте русской горазд, дабы перевод мирного договора написать и в Новгород отправить, особенно в части касающейся торговли?

— Дык…

— Что совсем «дык», или все-таки есть грамотные?

— Государь, а может тому свею что на дуэли переводил челом ударить? Я чаю не откажет…

— Быстро соображаешь, но немного не туда. Впрочем, спасибо что напомнил, будешь в Новгороде, разузнай все про Калитиных, от которых сына Савву отправляли в Швецию на учение. Верх дном всю новгородскую пятину переверни, а сыщи! Внял ли?

— Сделаю, государь, — снова махнул головой Буйносов, — а он что же из наших?

— Ага, из них самых.

— Христопродавец! — Выпалил, помрачнев князь Семен.

— Еще не вечер, ты главное его родню найди. Тогда он, глядишь, еще Родине и послужит.

Возвращаясь домой, я заметил как буквально передо мной в калитку скользнула женская фигурка в белом чепце и с большой корзиной в руках.

— Что за женка тут проходила? — Поинтересовался я у караульных отдавая поводья своего коня.

— Так это Эльза племянница мастера монетного, — пояснили мне они, — говорит на рынок ходила?

— В смысле, говорит, вы по-немецки научились или она по-русски?

— Она, государь, худо, правда, но разобрать можно.

— Чудны дела твои господи!

Дуэль и последующие события разбудили во мне зверский аппетит. Король Густав Адольф пригласить меня на обед не догадался или, возможно, еще дулся за «обман» с контрибуцией. Из кухни доносился запах чего-то съестного, и я недолго думая направился туда. Как и следовало ожидать, там хозяйничала жена Каупуша и Эльза разбиравшие вместе содержимое корзины.