Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

— Вон они, наши пушки, — хитро улыбнувшись, перебивает его Корнилий, кивая на карету.

— Да, в город войти можно, — подумав соглашается Кароль, — но я слышал, что там есть цитадель, Рижский замок. Его охрана будет начеку.

— А чем нам может помешать этот замок? — спрашиваю я его с самым простодушным видом.

— Ну, там укроются власти и смогут оттуда организовать сопротивление…

— Смогут, конечно, если будут там.

— А где им еще быть?

— Как где? Разумеется, там, где будут жечь ведьму! — отвечаю я и подкидываю ветку в костер.

Пламя на мгновение поднимается, и я вижу, как в карете приоткрывается дверца. Через секунду я вижу, как из-за нее на землю спускается ножка в маленьком башмачке. Похоже, юная фройлян желает прогуляться перед сном.

— Вам не спится сударыня? — спрашиваю я её, подойдя поближе.

— Э… — Регина Аделаида явно подбирает слова, но наконец, находится с ответом, — моя тетя ужасно храпит.

— Вот как, — недоверчиво смотрю я на озирающуюся по сторонам девушку.

— А вы не знаете, где наши слуги?

— Вероятно, спят, — пожимаю я плечами, а в чем дело?

— Нет-нет, ничего, — отвечает она, продолжая озираться.

Тут мне в голову приходит мысль, что как не велика ее карета, но уборной в ней точно нет, и мне становится неудобно перед девушкой, попавшей в сложную ситуацию, посреди огромного отряда военных.

— Знаете что, фройлян, — обращаюсь я к ней, немного подумав, — не знаю, какого рода у вас проблема, но уверен, что любую из них можно уладить вон в тех кустах.

Даже в темноте видно, как вспыхивает ее лицо, но, похоже, что совет дан очень вовремя и она тут же скрывается в указанном направлении. Спустя некоторое время она появляется еще более смущенной, и, ни слова не говоря, направляется к карете. Я возвращаюсь к костру и окидываю взглядом своих приближенных. Деликатный фон Гершов уже ушел, Михальский делает вид, что ничего не понял, а Никита только усмехается в бороду, но молчит.

— Спать пора, — отрывисто кидаю я им, укладываясь на попону, — завтра вставать рано.

— И то верно, — отзывается Вельяминов и надвигает шапку на глаза.

Ранним утром на «Песочной дороге»* показалась карета досточтимого Отто Буксгевдена в сопровождении небольшого отряда охраны. Было уже достаточно светло, чтобы стражники охранявшие въезд в Ригу узнали ее. Всадники, охранявшие экипаж, правда, были им незнакомы, но господин Отто самый знатный и богатый барон в здешних местах и вполне мог нанять себе на службу хоть черных рейтар, хоть имперских кирасир. Начальник стражи, впрочем, подошел к карете чтобы удостовериться все ли в порядке, но увидев в окошко злобное личико известной мегеры — сестры господина Отто — Марии Констанции тут же склонился в поклоне и приказал открыть ворота. Это был его последний приказ.

----------

*Песочная дорога — главный въезд в Ригу в то время

Тем временем на площади перед церковью святого Петра собирался народ. Почтенные бюргеры и купцы, именитые мастера и безродные подмастерья. Старики и дети, мужчины и женщины, все желали увидеть, как сожгут ведьму. Рига была очень благочестивым городом и ее жители никогда бы не потерпели в своих рядах служительницу врага рода человеческого. Однажды, примерно пятьдесят лет тому назад, они в своем религиозном рвении зашли так далеко, что сожгли деревянную статую девы Марии, заподозрив, что в нее вселился злой дух. Надобно сказать, что подозрения эти были весьма основательны, ибо злокозненная статуя, по случайности упав в воду, имела наглость отказаться тонуть. А ведь всякому известно, что если брошенная в воду женщина не утонет, то она, вне всякого сомнения, предалась душой и телом сатане. Правда некоторые вольнодумцы, слабые в вере, тишком поговаривали, что статуя и не могла утонуть, поскольку была деревянной, но им быстро заткнули рты.

Приговоренная к сожжению девица из семьи рыбаков по имени Эльза так же была подвергнута этому испытанию и также всплыла. После этого связь ее с врагом рода человеческого была настолько очевидна, что вердикт судей был единодушен — виновна! Магистрат подтвердил приговор, и дело оставалось за малым. Его должен был утвердить представитель польского короля венденский воевода Кшиштоф Слушка. Впрочем, пан воевода прибыл еще вчера и собирался вынести свой вердикт сегодня же утром. Зная что пан Кшиштов, хотя и католик, но в вере тверд, никто в Риге не сомневался в его решении, так что костер был загодя приготовлен, и оставалось лишь возвести на нее ведьму и, зачитав приговор, предать ее огню с тем чтобы, уничтожив тело — спасти душу.