Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

Перебранка шепотом за дверью замолкает на секунду, чтобы продолжиться тут же во весь голос.

— Беда, государь, бунт!

Голос и впрямь Вельяминова и я, резко отодвинув засов, рывком открываю дверь. В опочивальню буквально вваливаются Никита и все еще пытающийся удержать его старый Фриц.

— Где бунт? В Москве? В Смоленске? Где, говори чертушка!

— В Тихвине!

— Не понял.

— Чего тут не понять? — Удивляется Никита, — сказано же в Тихвине!

— Так в Тихвине шведы?

— Ну, да, против них и бунтуют.

— И что потерпеть это никак не могло?

— Государь, — вздыхает с видом христианского мученика перед голодными львами Вельяминов, — ты же к брату своему королю Густаву Адольфу на переговоры собираешься?

— Собираюсь, а причем тут переговоры?

— А притом, что горожане шведских солдат с офицерами там побили и чиновника королевского на осине вздернули! И как к этому король отнесется, особенно если узнает, что они при этом кричали что на Руси свой природный государь есть и другого не нать? А если потребует, чтобы зачинщиков выдали?

— А вот хрен ему по всей королевской морде!

— А он нам Новгород также!

— Да уж, проблема. Только послушай, мы ведь в дорогу, дай бог, только завтра собирались, да ехать будем недели две, а то и больше. Придумаем, поди, чего дорогой.

Тем временем на кровати какое-то шевеление. Очевидно, Лизхен проснулась и сообразив, что что-то не так, попыталась спрятаться под одеялом. Судя по покрывшему физиономию кравчего багрянцу, до него стало доходить какого черта, я разослал с вечера по разным делам всех придворных и вместо постельничих перед моей опочивальней ночует Фридрих.

— Михальский не вернулся? — спрашиваю я чтобы перевести разговор на другую тему.

— Нет покуда.

— Тем более никакой спешки. Ладно, ступай пока, да насчет завтрака распорядись, а то мое величество что-то проголодалось.

— Где накрывать прикажешь, государь? — спросил Никита с поклоном.

— Фридриху отдашь, а он сюда принесет! — улыбнувшись, сказал я ему и закрыл дверь.

Легко ступая, я вернулся к кровати. Выглядывающая из-под одеяла Лиза выглядела очень забавно, так что я не мог не улыбнуться.

— Вы не сердитесь, мой кайзер?

— За что, милая?

— Ну, наверное, это не хорошо, что меня видели ваши приближенные…

— Успокойся, это секрет полишинеля!

— Что, простите?

— Ну, это такой секрет, который всем известен.

— Понятно, — протянула девушка и тут же переключилась, — вам, верно, принесли важные известия?

— Да, моя прелесть, но твою хорошенькую головку это беспокоить не должно.

— Как знать, ваше величество, ведь вы скоро отправитесь на встречу с шведским королем.

— Да, верно, а ты откуда это знаешь?

— Ну, это тоже, как вы сказали, секрет полишинеля!

— Да, действительно, — рассмеялся я, — тебя это беспокоит?

— Но ведь с ним приедет ваша жена…

— Ах вот ты о чем.

— О, мой кайзер, не подумайте, чего дурного, про свою бедную служанку. Я довольна тем что имею и не желаю ничего большего… просто я боюсь это потерять. У меня раньше никогда ничего не было, и я не знала каково это, а теперь я боюсь.

— Не стоит беспокоиться малышка, принцесса Катарина о тебе точно ничего не знает, и я постараюсь чтобы не узнала и дальше.

— Вы сказали принцесса, а разве она теперь не царица?

— Ну, для всякой короны нужна коронация, так что пока она только принцесса Шведская и герцогиня Мекленбургская.

— И вы думаете некому будет рассказать ей этот «секрет полишинеля»?

Я в замешательстве замолчал. То, что Лизхен не такая уж простушка-маркитантка я подозревал и раньше, но случая убедиться все как-то не было. Вопрос, на самом деле, был очень серьезный. Разумеется, моя разлюбезная Катарина Карловна женщина разумная и не станет устраивать мне сцен из-за того, что было до ее приезда. Но, так же, вполне понятно, что она не потерпит ничего подобного после того как этот приезд состоится. А ссорится с ней в моем положении не самое разумное дело, особенно из-за маркитантки. Катарина — это крепкий тыл, это мать моего наследника, это почти гарантия мира с Швецией, в конце концов. С другой стороны, Лизхен милая девочка и ни в чем не виновата. Мне было хорошо с ней, и нет никаких причин быть к бедняжке несправедливым. В конце концов, много ведь ей не надо?

Все эти раздумья, как видно, отразились у меня на лице, и девушка решила, что перегнула палку.

— В любом случае, вы ведь не уедете прямо сейчас? — спросила она, нежным голоском и застыла, прикусив губу острыми зубками. При этом она приподнялась на локтях, уронив при этом край одеяла слегка обнаживший девичью грудь. Вот как они это делают!