Иван Оченков - Смоленский поход (СИ)

— Стойте, мерзавцы! — Закричал я на сбившихся в кучу наемников, — вы что, сукины дети, и вправду думаете жить вечно? Тогда вы нанялись не к тому человеку! Vorwarts!!!

С этими словами я, поскальзываясь на неровностях, начал карабкаться на вал. Рядом шумно пыхтел Миша Романов, которого куда-то запропавший Корнилий, накануне слезно просил вернуться назад.

— Что застыли, или вы не слышали, что нам велел Странник, — услышал я за спиной голос Курта, — вперед, если не хотите судьбы Енеке!

Сначала всего несколько человек, а затем и все остальные наемники двинулись за мной. Взойдя на вал, я подобрал глефу у убитого и двинулся вперед. Изрядно прореженные картечью поляки попытались сомкнуться, чтобы отбросить нас, но через ров уже перебирались мекленбуржцы и вскоре мы начали теснить отчаянно сопротивлявшегося противника. Вокруг меня творилась настоящая вакханалия, со всех сторон сыпались удары, на которые я остервенело отвечал своим оружием. Гремели выстрелы, звенели клинки, жалобно стонали умирающие и отчаянно сквернословили еще живые. В какой-то момент, моя глефа с треском сломалась, но пока я доставал шпагу меня со всех сторон окружили мекленбургские мушкетеры.

— Я смотрю, коронация не изменила ваших привычек, мой кайзер, — прокричал мне неизвестно откуда взявшийся Клюге, — вы снова влезли в самую гущу схватки?

— Что поделаешь, старый разбойник, — отвечал я ему, тяжело дыша, — все приходится делать самому! Даже такое нехитрое дело как штурм и то без меня не справились.

— И все же поберегите себя, ваше величество, отчаянных храбрецов я видел много, а вот хороших нанимателей, увы — нет! Учтите, я слишком стар, чтобы искать новое место, так что позвольте нам закончить эту работу.

— Клюге, вы слишком много болтаете, вон видите, там эти чертовы шляхтичи еще сопротивляются? Сбейте их немедленно, а то этот проклятый штурм никогда не кончится.

— С удовольствием, мой кайзер, — проговорил майор и отдал приказ.

Через минуту все было кончено и укрепление осталось за нами. Немногие уцелевшие защитники отступили к собору, где Глебович держал свой последний резерв. Так и не успевшие спешиться гусары готовились дать свой последний бой, на кривых улочках Смоленска.

— Эй, солдаты, — крикнул я мушкетерам, — где здесь был мой рында, вы его не видели?

— Здесь я, государь, — хрипло пробормотал, подошедший сзади Романов, — чего со мной сделается?

Я с удивлением оглядел своего неказистого телохранителя. Шлем-мисюрка немного сбит набок. Лицо и доспехи перемазаны грязью, а на сабле определенно кровь. Похоже, Мишка сражался всерьез.

В других местах бой проходил с переменным успехом. Стрельцы Пушкарева, хотя и с трудом ворвались на польские укрепления, наскоро возведенные на месте пролома, и ждали подмоги, чтобы продолжить наступление. Казаков на Шейновом валу, хотя и с трудом, но отбили. И в этот момент в Смоленск, сквозь открытые Михальским ворота, ворвалась его хоругвь под командованием Панина. Скачущие, с дикими криками и свистом по улицам ратники, со всей отчетливостью показали осажденным, что сегодняшний бой проигран. Хотя гусары стремительной атакой отогнали легких всадников Корнилия, но в открытые ворота уже входили рейтары Вельяминова. Гусарская хоругвь еще несколько раз атаковала, но всем было понятно, что это уже агония. Мекленбуржцы, стрельцы и рейтары все плотнее стягивали кольцо у собора, вокруг которого группировались уцелевшие.

— Государь, садись на коня! — прокричал мне прорвавшийся наконец ко мне Михальский.

— Благодарствую, — усмехнулся я, вскакивая в седло трофейного жеребца, — ты как здесь оказался?

— Да бывал я здесь раньше, — скупо улыбнулся литвин, — дорогу знаю.

— Раз знаешь — хорошо! Помнишь где Храповицкий жил? Пошли туда людей, чтобы охранять, если потребуется…

— Уже, — перебил меня бывший лисовчик.

— Ну что я могу сказать? Молодец! Кстати, для Мишки коня найдете?

— За него пусть приятель переживает, — проговорил Корнилий, показывая на Панина.

Поляки еще несколько раз пытались атаковать, но стрельцы и мушкетеры всякий раз встречали их залпами и те, оставляя павших товарищей на улочках Смоленска, откатывались.

— Сдавайся, Глебович! — Закричал я, увидев богато снаряженного пана, командовавшего остальными, — сдавайся или эта кровь будет на твоей совести!

— Вы и так обещали нас перебить! — огрызнулся тот.

— Обещать не значит жениться, — парировал я его, — крови пролилось уже довольно, проявите, наконец, благоразумие!