Андрей Величко - Фагоцит. Покой нам только снится [litres]

Я раскрыл ладонь и убедился, что кристаллик соли, который Антонов зажал в кулаке перед отбытием, на месте. Впрочем, и без того чувствовалось, что все наши способности работают, причем как бы не лучше, чем в нормальных условиях.

– Буду испытывать приемопередатчик межпространственной трансгрессии, – объяснил я. – То есть устройство, способное мгновенно принимать предметы, отправленные сюда из камеры передатчика. А потом наоборот, это устройство обратимое.

– Серьезно? – удивился Юрий.

– Еще как, вот проверю электронику и, глядишь, часа через три-четыре начнем. На Земле получалось очень плохо, но есть основания считать, что здесь будет по-другому.

– А оно не е…т?

– Да вроде не должно.

Похоже, Юра мне не очень поверил, но специально убеждать его в мои планы не входило. Просто надо было выяснить, как на наших с Антоновых способностях скажется нахождение Скворцова на орбите. А делать это незаметно для напарника и командира вряд ли получится – в «Салюте» все на виду. Это, кстати, одна из тех трудностей, которую должны преодолевать космонавты. Мне проще – я уже привык жить как за стеклом, от Антонова что-либо скрыть если и возможно, то очень трудно.

Время для эксперимента настало часов через пять после прибытия на станцию, когда все ее системы были проверены и мы убедились, что жить тут можно. Роль «приемопередатчика» исполнял текстолитовый ящик с размерами, примерно вдвое превышающими максимально возможные для переброса. Сбоку у него имелось два разъема – один большой ШР для подключения к бортсети станции, чтоб, значит, светодиодам было от чего моргать, и маленький ДБ-9, этот уже чисто для красоты. К нему был подключен пульт дистанционного управления, в свое время сделанный для «Комсомольца», но оказавшийся неудачным. Однако он весил всего полтораста граммов, так что станцию не перегрузил. И значит, светодиоды помигали, а мы вскоре стали обладателями аж четырех банок черной икры. И это невзирая на то, что с момента предыдущего сеанса прошло всего пять часов! На Земле нам с духовным братом подобные подвиги как-то не очень удавались. Для того чтобы переслать груз, близкий к максимально возможному по размерам и массе, требовалось не меньше трех суток полного неиспользования паранормальных способностей. Правда, в сумме, то есть время здесь плюс время там, но сейчас и у меня, и у Антонова пауза была существенно короче.

– А это не фокус? – на всякий случай уточнил Гагарин.

– Все новое поначалу часто воспринимается или как фокус, или даже как чудо. Можешь заказать следующий объект для переноса, но и по размерам, и по массе не превышающий эти банки.

– Кстати, неужели нельзя было выбрать что-нибудь более полезное?

– Так ведь не последний же у нас день на станции, успеем еще. В общем, заказывай.

– Ты в шахматы играешь?

– Так себе, ни на какой разряд не тяну, даже на юношеский, если они есть в шахматах.

– Я примерно так же, поэтому давай попробуем исправить эту недоделку, ведь никаких игр на станции нет. Шахматы нужны с фигурками на магнитах, естественно.

– Попробую завтра, но не уверен, что получится. Но послезавтра – почти наверняка. А пока, раз уж у нас по расписанию все равно отдых, давай потренируемся голосовать.

– Неужели это так трудно? – не понял Юрий.

– Не знаю и не уверен, что у меня сразу получится в невесомости попасть бюллетенем в щель нашей избирательной урны. А действо будет проходить в прямом эфире и поэтому должно смотреться безукоризненно. Кстати, лично у тебя сколько времени отнимало исполнение обязанностей депутата?

– Четыре часа в месяц, в сессию больше. А ты за кого голосуешь, если не секрет?

– Понятия не имею. Спасибо, что напомнил, надо посмотреть, а то действительно может получиться неудобно. Вдруг кто спросит, мало ли.

Уже на третьи сутки полета, то есть почти сразу после выборов, на Земле заметили, что система коррекции ориентации станции включается чаще, чем предполагалось. Пока разница между расчетами и фактическим положением дел не выходила за допустимые пределы, но нам поручили разобраться.

– Что-то ее слегка подкручивает, – заметил Гагарин, изучив архив телеметрии. – Утечка?

– Не думаю. Слушай, а это не мы? Дай-ка я посмотрю. Точно! Причем даже не мы, а ты. Коррекция требуется сразу после твоих занятий на тренажере. А после моих – только через два раза на третий.

– Ну, что ты слегка халтуришь, я уже заметил. А почему у Николаева с Севастьяновым ничего такого не было?