Николай Ярыгин - Честь имею [litres]

Работники кухни и слуги быстро разнесли бокалы с вином и немудреные бутерброды, досталось и приезжим артистам, я пожелал Гюнтеру и дальше служить так же честно и тоже выпил. Народ взбодрился вином и ждал какого-то обещанного концерта.

И вот на сцену, вернее, просто на середину зала вышли музыканты и Малика. Ее не узнали даже артисты, музыкантов узнали, а ее нет, только когда она запела, они зашушукались, восхищенно глядя на нее. Первую песню она спела про гроздья акации. И музыка и песня присутствующих потрясла, да и поведение Малики при исполнении тоже, не зря ведь говорят, артистом родился, вот она им и родилась.

После Малики спели ребята, вернее, один из гитаристов, очень здорово получилось, я посмотрел на присутствующих девушек и женщин – все как одна сидели с отсутствующим видом и витали где-то далеко-далеко в мечтах. Заключительная песня нашего концерта была театрализованным представлением, Малике удалось настолько передать чувства переживания и словами и жестами, что женщины рыдали не стесняясь.

Когда отзвучали последние аккорды, народ стал просить спеть еще, но я, покачав головой, запретил Малике петь. Просто сказал, что на сегодня торжества закончены, народ может отдыхать и заниматься своим делом, а завтра все как обычно.

Дед ко мне пришел, когда я просматривал бухгалтерские книги оборота по торговому дому и ресторану. Доход был приличный, и с каждым днем число покупателей только увеличивалось, покупали все, правда, партии были небольшие. Да и цены не маленькие, товар рассчитан на состоятельного покупателя. Указав ему на стул напротив себя, закрыл книги и всем своим видом показал, что я его слушаю.

– Ваша светлость, продайте ваши песни, – произнес он и уставился на меня в ожидании ответа.

– Ден Тодор, допустим, я продам тебе эти песни, а что дальше? Какое-то время вы будете вне конкуренции, потом их начнут исполнять конкуренты, и рано или поздно песни приедятся. Что дальше, снова переходить на заунывные баллады? А согласится ли Малика, да и музыканты? Что, в конце концов, ты можешь им предложить?

Дед сидел потупившись и мял в руках свой картуз.

– У тебя и у Малики есть свой дом? – спросил я.

Дед опустил голову еще ниже.

– Нет, – еле слышно сказал он. – У нас ни у кого нет своего дома.

– Хорошо, давай проведем эксперимент. – Тодор не понял, что я сказал, и я пояснил: – Сделаем дело и посмотрим, что получится. У меня в городе есть ресторан, очень дорогой, туда ходят только состоятельные люди. Разучив к тем, что уже есть, еще несколько песен, музыканты выступят там. После первой песни присутствующим объявят, что если они хотят слушать песни, то должны платить артистам отдельно. Если все пройдет хорошо, то с весны я построю точно такой же или даже лучше торговый дом в столице. Вот где можно будет развернуться.

– А как же остальные? – спросил дед. – Ведь у меня и лицедеи, и жонглеры есть, и акробаты.

– Придумаем и с остальными, если все пойдет как надо, мы вообще театр в столице построим. Театр, понимаешь? – Ну да, как же, понимает, он и слова такого не слышал. – В театре можно играть всякие спектакли, сценки, не ту ерунду, что вы играли в прошлый раз, а лучше, только надо подучиться. А пока поживите до весны за мой счет, если надо кому что из одежды или обуви, скажите Ульху. Ах да, его пока нет. Ты составь список, а появится управляющий, дам ему команду, и вам все пошьют или выдадут. С каждым будет заключен договор – его еще называют «контракт» – и там все укажем: и оплату, и все обязанности и права. И с тобой тоже заключим, ты как был у них главным, так и будешь, но и спрашивать будем с тебя. Что там Малика делает?

– Да плачет, сказала, никуда она не поедет, будет тут петь хоть для тебя одного, лишь бы песни были. Да и музыканты так говорят тоже. – И он тяжело вздохнул.

– Ну вот, иди и скажи им, чтобы завтра пришли на репетицию, туда же, где и были, с утра. И с остальными переговори. Все, иди, ден Тодор, у меня еще много дел.

Ну что же, решение принято, надо его выполнять. Порылся в памяти, отыскал несколько песен, которые тут же принялся переводить и подбирать рифму. Больше всего провозился с «Миллионом алых роз», но все-таки справился. Теперь каждый день я приносил новую песню, напевал, наигрывал ее и уходил, вечером слушал местную версию, ну и там уже по факту или хвалил или начинал исправлять ошибки и т. д. Когда набралось с десяток песен, решили что можно попробовать. Как говорил «сын турецкоподданного», ударим попсой по средневековым пережиткам – может, он и не так говорил, ну да не важно.