Леонид Антонов - ОЯШ

— Нет, один говнюк, который даже рот не раскрывает. Назвал себя Наблюдателем…

— Ой-ой! Извращуга, это очень плохо, что он приходил к тебе!

— А это мы еще посмотрим, кому будет хуже, — фыркнул я на богиню поглядев в мобильник, заряда у которого было не так много, ибо долбанный GPS жрал его, словно Мэй поглощает чипсы. Быстро и без остановки.

Свернув немного с тропы, я пошел напрямки, через деревья, а гребаная мечта лоликонщика оборзела настолько, что хотела сесть мне на плечи, потому что деревья тут росли часто, но я схватил ее за правую ногу, и отшвырнул в сторону. Она не успела даже среагировать, потому и ударилась башкой и спиной о дерево, завыв, и начать заливать все вокруг слезами, сидя на земле жопой и дрыгая ногами. Она что-то кричала о том, что я еще пожалею, о том. что так жестоко обращаюсь с ней, что мне и Мэй скоро не поздоровится, но мне было пофиг! Что она мне сделает? Папочку на меня своего натравит? Пускай приходит, епт…

Выйдя из леса, я побрел по улицам города, чуть ли не бегом. Телефон мне уже был не нужен, ведь эти места я прекрасно знал. Вот например тот проулок, в котором я ныкался от грузовика-мудака, вот то место, где я покромсал призрачного маньяка… Совсем чуть-чуть пройти…

— Будь готова, Шизука сраная, будь готова, бу-га-га! — злобно хохоча, бормотал я. — Осталось немного, совсем, а потом… а не знаю, что потом! Мы все решим по ходу дела!

И вот… показался жилой комплекс в котором находилась наша квартирка. Вроде ничего подозрительного, кроме двух придурков, которые стояли у лестницы, куря сигарету, одну на двоих, как последние пидарасы. Непрямой поцелуй? Ну что ж, скоро вы у меня будете лизаться по настоящему…

— Я бы хотел трахнуть ту светловолосую, — услышал я слова одного из них, который протягивал сигарету второму. Каким-то чудом, они меня еще не увидели, хотя такого, как я трудно не заметить, особенно в это время суток. Сейчас было достаточно светло, солнце только-только всходило на городом… получается, я весь вечер и всю ночь спал в гробике? Блять…

Ну насчет того, как я выгляжу: рубашка вся в земле, сильно мятая, правая сторона наружу, левая заправлена в брюки, брюки тоже мятые, вся моя морда в побоях… серьгу мою по крайней мере не сняли, решив, что это обычная дешевка, наверно…

— Так это же сестра Кимуры! — заржал второй. — Ее все парни в школе хотят! Видел, в какой она пижамке? Я бы с радостью снял ее и… слушай, а как думаешь, Кимура ее тоже… того?

— Я ничему не удивлюсь! Он же тот еще… — первый замолчал, и закашлялся, заметив меня, но предупредить второго, который стоял ко мне спиной, не успел. Подлетев к ним, я схватил обоих за волосы и несколько раз ударил их друг друга башками. Вот вам и поцелуи!

Бросив обоих на асфальт, я нырнул в их карманы, надеясь найти хоть что-нибудь полезное, и нашел бумажники, пачку сигарет, почти початую, складной ножик… из всего этого я прихватил только ножик, тут же раскрыв его, и вбежав по лестнице, прижался ухом к двери нашей квартирки. Голоса… плач… смех…

Выдохнув, я нажал на дверной звонок. Послышались шаги, и когда дверь открылась, я увидел на пороге… Сакамото! Увидев мою злобную харю, на которой не было даже улыбки, ибо сейчас нихуя не до веселья, его рожа из веселой, тут же изменилась на такую испуганную, словно он увидел покойника! Или Дьявола…

Он не успел даже ничего пробормотать, как я воткнул лезвие ножика ему в горло, быстро и резко, схватив его за рубашку левой рукой, и выдернув из квартиры. Кровища хлестала из его горла, заливая мою одежду, так как я прижал его к себе, чтобы его хрипы не были слышны. А еще перед тем, как Сакамото стал захлебываться собственной кровью я выхватил у него из рук пластиковую бутылку, в которой оставалось примерно одна треть колы. Сука, еще и нашу жратву тронули?! Пизда всем… вырежу без остатка!

Когда Сакамото подох, я положил его тело неподалеку от двери, и походкой балерины, на цыпочках впорхнул в квартирку, закрывая за собой дверь.

Бросив взгляд на лежащие у порога портфели, которые принадлежали Мэй и Ивасаки, я прошел до комнаты, и встав в дверях, огляделся.

Ну… что можно сказать? Синохара лежала на кровати, видимо без сознания, а по ее лбу, откуда-то из волос, по лбу и левой щеке стекала струйка крови. Ивасаки сидела у кровати, вся побитая, с заплывшим левым глазом, разбитыми губами, в частично порванной одежде, а по ее щекам текли слезы. Моя сестренка сидела связанная на стуле, что стоял посреди комнаты, в своей пижамке, и ее рот был заклеен скотчем. Над ней стояла Сасаки, с одним из моих ножей в руке, и водила его лезвием по животу моей сестренки, которая и так была уже вся порезана. Еще в комнате были двое, из моей банды — один стоял спиной ко мне, облокотившись о косяк двери, другой стоял у телека.