Михаил Нестеров - Сталинский сокол. Комэск

Как бы там ни было, с утра до вечера Олег давал показания, уточнял детали, писал объяснительные. Теперь с ним занимался старший лейтенант госбезопасности лет тридцати пяти, с блестящей лысиной и небольшими черными усами, вежливый и спокойный. Северов вспомнил, что читал про зверства особистов в постсоветские времена, и мысленно усмехнулся. По крайней мере пока обращаются нормально, посмотрим, что дальше будет.

13 августа, когда Северов очередной раз пришел к следователю, в кабинете он увидел Забелина. Капитан госбезопасности сразу пожал Олегу руку:

– Живой! Везучий же ты!

Владимир Викторович был в хорошем настроении. Ему понравился Северов, он жалел, что тот не является его сотрудником, но переходить в НКВД не предлагал – понимал увлеченность небом. Когда ему доложили о появлении генерала Снегова, в рапорте промелькнула фамилия Северова. Согласно этому рапорту особых вопросов к лейтенанту не было, но капитан, направляясь по своим делам, решил сделать небольшую остановку в Броварах. Когда 23 июля из штаба 12-го полка доложили, что Северов не вернулся, все напряженно ждали дальнейших событий, было неизвестно, долетел ли до места транспортный самолет, он тоже пропал. Группа осназа на связь не выходила, но потом поступила информация, что задание они все-таки выполнили. И вот теперь летчик вышел, живой и невредимый, хотя сбивали его уже второй раз. Забелин уже успел посмотреть документы, никаких несоответствий выявлено не было.

– Во-первых, огромная тебе благодарность за тот транспортник! Все у нас получилось, хотя осназовцев погибших жаль. Золотые ребята были! Но работу свою они сделали, штаб 48-го корпуса немцев уничтожили.

Позже Олег узнал, что, оставшись без управления, противник не смог адекватно отреагировать на наше контрнаступление, наши части сумели отбросить противника и выйти на очень выгодные позиции, которые были ранее оставлены из-за ошибочных действий. Исправили ошибку, дали возможность лучше подготовить внешний обвод укреплений и нанесли немцам ощутимые потери, очень ощутимые. Из группы осназа в живых осталось больше половины, десять человек, но они не имели связи и вышли намного позже, чем предусматривалось планом, поэтому их сначала тоже записали в погибшие.

А капитан продолжал:

– Во-вторых, летчики, которых ты доставил, дали очень ценные сведения, мы сами не ожидали. Допросили их для порядка, а тут такое повылазило. Весьма осведомленные ребята оказались, много мотались по различным аэродромам, видели и слышали. Это дало нам возможность крайне ограниченными силами нашей авиации нанести серьезные удары по складам и скоплениям живой силы и техники. В общем, притормозили мы их серьезно. Я ходатайствовал перед твоим начальством, наградной лист на тебя оформили на орден Красного Знамени. Заслужил! Кстати, документы, которые вы с немца сняли, тоже ценности немалой. Но за Снегова тебе отдельное спасибо! Он очень талантливый генерал. В первые же дни войны отличился, дал немцам прикурить у Перемышля! Теперь подлечится и снова в строй. Думаю, ему теперь не корпус, а армию дадут. А что может армия при способном командующем, объяснять тебе не надо.

– А что с командирами будет, которые со мной вышли?

– Они в плену были. Сам понимаешь, проверяют их. Но дело к завершению, если и дальше все подтвердится, получат новые назначения. Вакансий хватает, черт возьми. Потери немаленькие. К тому же, сам понимаешь, есть разница – рядового из винтовки научить стрелять или командира батальона или полка обучить, грамотного да инициативного. Ладно, возвращайся в полк, летай дальше. Проверка закончена. Поеду, дел невпроворот, я же сюда мимоходом заскочил.

Перед уходом Забелина летчик попросил его сказать местным, чтобы вернули трофейное оружие. Отдавать «Браунинг» было жалко, а «Вальтер» пусть забирают. Без особого удовольствия Нigh Рower отдали, и Северов отправился в родной полк.

От Бровар до аэродрома было недалеко, к вечеру Олег добрался до своих. К несчастью, многие его плохие предчувствия оправдались. Остатками эскадрильи временно командовал Бабочкин, из летчиков остался только Каха и теперь Северов. За ужином Олег кратко рассказал о своих похождениях в тылу врага, ему же поведали, что в том бою были угроблены последние «И-16» третьей эскадрильи, но Ларионов, Бабочкин и Баградзе благополучно дотянули до наших позиций. Однако два дня назад Ларионова арестовали и куда-то увезли. Кольский сам приезжал, говорил, что теперь Ларионова точно расстреляют, уж он поспособствует. Обвиняют Игоря в больших и неоправданных потерях при налете на Белую Церковь, плохом прикрытии бомбардировщиков, а еще преклонении перед немецкой техникой и тактикой и т. д., даже в использовании пар вместо троек. А еще три дня назад Булочкин получил приказ срочно собрать технический состав и выдвинуться в распоряжение штаба ВВС. С тех пор о них ничего не было известно, но сегодня Бабочкину сообщили, что в составе сводного отряда они были направлены для эвакуации материальной части с полевых аэродромов, находящихся под угрозой захвата противником. Прорыв немцев был, как всегда, неожиданным. Так что Булочкин, Михалыч, Витник и Шпунтик либо убиты, либо взяты в плен. Короче, пропали без вести. Аверин вроде бы жив, но ранен и увезен в госпиталь. По крайней мере по описанию тот раненый похож на Аверина, а как на самом деле – неизвестно. Сообщивший Алексею об этом капитан из штаба ВВС лично Дениса не знал. Самолеты в эскадрилью вчера дали – четыре «И-153» с моторами «М-62» и четырьмя «ШКАСами». Состояние среднее, оставшиеся техники ковыряются, завтра машины должны быть готовы. Короче, хреново все.