Михаил Нестеров - Сталинский сокол. Комэск

– Какие растяжки?

– Граната «Ф-1» с привязанной к чеке веревкой, у меня их хватает – из парашютных строп. БТР завели, уехали. Выехали на дорогу из Коростышева на Киев, встали в хвост механизированной колонне, с ними доехали до передовой. По пути, чтобы захватить немецкую форму, взяли обер-лейтенанта и унтера, стояли на дороге, перекур сделали. Документы в нагрузку пошли. А дальше бойцы должны были видеть. К передовой подъехали, а тут немецкая атака. Мы на нейтралку выехали, гансов из пулемета причесали, БТР бросили и в наши окопы приползли. Вот, собственно, и все.

– И все? – засмеялся полковник. – Ты что, лейтенант, нас совсем за дураков держишь? Немцев перебил, по их тылам как у себя дома ездил! Что за чушь?

– Это не чушь! Я начальник штаба 297-го стрелкового полка майор Панин. Был взят в плен вместе с генералом Снеговым и командиром второго батальона капитаном Рудаковым.

– Личность капитана Рудакова могу подтвердить, мы вместе учились на курсах в 1939 году, – вмешался один из находившихся на КП командиров.

Вид у полковника был довольно скептический, но тут вмешался смуглый политрук, оказавшийся местным особистом.

– Товарищ полковник, я разберусь, это по моей части.

Северова, Панина и Рудакова вывели с КП и отконвоировали дальше в тыл, в приземистый барак, где и располагалась вотчина полкового особиста.

Майор Фогель пребывал в преотвратном состоянии духа. Как прекрасно все складывалось! Он смог убедить руководство дать ему возможность поработать с русским генералом и двумя командирами, которые постоянно находились при нем. Поэтому было решено перевести пленных не в лагерь, а в охраняемую резиденцию, где Фогель намеревался склонить их к сотрудничеству с непобедимым Вермахтом. И все полетело к чертям!

Майора ночью разбудил звук работающего двигателя, хотя никто и никуда ехать не собирался. Не успел он перевернуться на другой бок, предоставив возможность разбираться лейтенанту Кребсу, как раздался взрыв. Идиот Кребс, бросившийся с пистолетом в дверь, был убит – осколок гранаты разнес ему череп. Сам Фогель не пострадал, был только слегка напуган от неожиданности. Через несколько секунд раздался еще один взрыв. Зашедший ефрейтор, заикаясь от волнения, доложил, что трое солдат ранены, трое убиты. Пленные исчезли, угнан бронетранспортер. Фогель осторожно выбрался наружу, какое-то время тупо смотрел в темноту, потом приказал перевязывать раненых и укладывать их в грузовик. Поскольку один из оставшихся в живых солдат умел водить машину, ему было приказано ехать в Бышев, доставить раненых и вызвать подкрепление.

Прибывший со взводом солдат обер-лейтенант быстро сориентировался в обстановке и организовал преследование. Информация об угнанном бронетранспортере ушла на все близлежащие посты фельджандармерии. Анализируя имеющуюся информацию, обер-лейтенант обратил внимание Фогеля на то, что никаких сведений о заброске в данный район диверсантов либо просачивании группы окруженцев не имеется. Однако рядом с местом, где стоял бронетранспортер, был обнаружен мотоцикл с боковым прицепом, а это значит, что диверсантов было не более трех человек. Чтобы выяснить принадлежность мотоцикла, необходимо некоторое время, но, даже если это прольет свет на то, откуда взялись диверсанты, ситуация не изменится. Генерал похищен, увезен и переправлен через линию фронта.

Фогелю оставаться в деревне не было никакого смысла, поэтому он поехал прямо в Фастов. Поиски результатов не дали, но пришла информация о попытке прорыва на бронетранспортере к русским позициям. Бронетранспортер был уничтожен, но, по докладу командира полка, недалеко от штаба которого и произошел инцидент, группе русских удалось добраться до своих позиций. Сколько их было и понесли ли они потери, неизвестно.

У Фогеля после пережитого голова не соображала совершенно. Единственное, что пришло ему в голову, – от ответственности за побег пленных он должен отвертеться. Охрана была поручена покойному Кребсу, а работа майора должна была начаться позже, по приезде на место содержания этих пленных. Так что его недоработки здесь нет.

Снегова увезли в госпиталь, сказали – в Москву, а Северова, Рудакова и Панина перевезли в Бровары, где и допрашивали неспешно, видимо, пытались поймать на мелочах. Содержали их отдельно, чтобы не сговаривались. Все это было логично и правильно, но очень раздражало деятельного Северова. Он очень переживал за своих друзей. Добрались ли до своих Ларионов, Бабочкин и Баградзе? Как дела на аэродроме, живы ли Михалыч и Винтик со Шпунтиком? Живы ли Миша Ногтев, Петрович и Денис? Уже на следующий день Олега из «кутузки» выпустили, но оружие обещали вернуть позже. Если бы не регулярные вызовы к следователю, Олег от беспокойства за друзей уже на стенку бы полез. А так его методично проверяли, впрочем, без попыток силового воздействия. К тому же вопросы касались в основном Панина и Рудакова, их реакции на освобождение, их действий, разговоров и т. д. Про Снегова спрашивали мало, он всю дорогу лежал пластом и почти ничего не говорил, был в забытье.