Василий Панфилов - Трущобы Империй [СИ]

Всё это накладывается на протестантскую этику, в которой богатство являлось внешним проявлениям благочестия и угодности богу. Ну а нищета — главным критерием греховности.

Оставалась только надежда, что через какое-то время его сочтут благонадёжным и начнут выпускать на работы за пределами работного дома. Тоже не фонтан, да ещё и под надзором… но хоть какие-то возможности появятся.

— Встать!

Обитатели работного дома встали и послушно забубнили молитвы, благодаря за хлеб насущный бога и благочестивых жителей прихода. А особенно — надзирателей работного дома и его начальницу — за то, что не дают им впасть в грех лености, спасая заблудшие души. Как ни странно, но некоторые воспринимали это серьёзно.

К моменту прекращения работы Алекс уже вымотался. Пусть сама по себе она и не тяжёлая, но четырнадцатичасовой рабочий день, это слишком серьёзно. Тем более, когда ты только-только осваиваешь нужные ухватки, да и ещё и весь на нервах.

Ужин, состоящий из подгнившей картошки, растолчённой вместе с кожурой. Снова молитва… за две недели Алекс выучил их что называется на зубок.

А куда деваться, если дешёвенький, чаще всего потрёпанный, молитвенник торжественно вручается каждому грамотному обладателю работного дома? Игнорировать сей бред опасно, надзиратели задавали самые настоящие домашние задания. Выучить какие-то псалмы, читать вслух после ужина в спальне… благо, последнее не более получаса.

Бывший студент хорошо поставленным голосом бывалого КВНщика читал Послание Коринфянам под кашель сожителей. Наконец урок выполнен и все облегчённо принялись укладываться спать.

— Учёный, — неопределённо протянул один из стариков-инвалидов. Историю Алекса с травмой и амнезией в работном доме уже знали. Из-за этого мнения о нём разделились: одни считали парня просто спятившим дурачком, другие — относительно приличным человеком, просто попавшим в беду. К сожалению, мистер Салливан придерживался первой версии…

Но Алекс упорно гнул линию порядочного молодого человека из хорошей семьи, попавшего в затруднительное положение. Для этого он тщательно изучает молитвенник в редкие минуты отдыха — благо, тренированная память студента не подводила. Пусть по его мнению это и нелепо, но англичане из приличных семей или претендующих на это звание, очень часто могли наизусть цитировать целые куски из Священного Писания. Некоторые умели общаться одними только цитатами из Библии, причём весьма складно и красноречиво. Вот он и заучивает лихорадочно, делая вид, что вспоминает.

Всё с той же целью хорошего впечатления, Алекс тщательно следит за своим внешним видом и не опускается до скандалов. Последнее, впрочем, вынужденно… когда не знаешь местных законов и поконов, грамотно ответить оппоненту всё равно не выйдет. Лучше промолчать.

— Давай, в порт пойдёшь! — Орангутангоподобный надзиратель жизнерадостно скалился, показывая жёлтые, но вполне крепкие зубы, — разгружать всякое.

Алекс не показал виду, но от слов надзирателя ему как адреналин вкололи. Порт в его планах фигурировал постоянно. Английский торговый флот также не сахар, линьки и зуботычины являлись общепринятой практикой. По крайней мере, там нормальная, пусть и очень однообразная еда, да и состояния безнадёги отсутствует. Ну… по крайней мере, обитатели работного дома о флоте отзываются, как о куда более пристойном месте, чем их нынешнее жилище.

Работа оказалась несложной, под руководством опытных докеров они просто-напросто убирали мусор, оставшийся после разгрузки баржи. Мелкая щепа — дешёвый товар для моряков и докеров, не стоящим их усилий, а для обитателей работного дома — вполне…

Сейчас! Спиной вперёд Алекс поскользнулся и упал с невысокого борта. Холодная вода Темзы обожгла его, тревожа поротую спину, но ничего… бывший студент упорно плыл под водой, помня примерно расположение судов.

Воздух в лёгких уже заканчивался, когда он тихонечко, без плеска и отфыркиваний, вынырнул — так, чтобы над водой торчали только ноздри. Нормально… он баржу не видит, его с баржи не видят. Парень осторожно поплыл к намеченному судну, такой же барже, но доверху нагруженной зерном, дожидающейся очереди на разгрузку. Но это уже потом выяснилось, так-то его интересовали свисающие до воды верёвки, по которым Алекс и вскарабкался наверх.

Счастливо избежав встречи с экипажем, он нырнул в открытый трюм и зарылся в мешки с зерном, где и просидел до самой ночи. Они спасли его холода, а продырявленный потихонечку мешок и от голода. После харчей работного дома даже пшеница казалась ему вполне пристойной едой.