Олег Таругин: Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

– Товарищ полковник, есть связь с командующим оперативной группой. – Голос подошедшего начштаба оторвал Кобрина от размышлений. – Пядышев на линии.

– Благодарю, Анатолий Петрович, – кивнул Сергей, подходя к столику с полевым телефоном. И несколько не к месту подумал: «А ведь я, очень на то похоже, жутко устал. Вроде и соснул чуток ночью, и все равно».

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите доложить текущую обстановку!

– Добрый день, Дмитрий Акимович. Давайте, как и в прошлый раз, без чинов. Докладывайте.

– Так точно, Константин Павлович. – Кобрин мельком взглянул на наручные часы. – По состоянию на пятнадцать двадцать одну село Ивановское и подступы к нему находятся под моим полным контролем. Противник понес значительные потери и отступил к реке. Согласно моим данным, атаковать в ближайшее время не планирует. Переправа продолжает находиться под огнем артиллерии – полагаю, до темноты новый мост они наводить не начнут.

– Это уже который по счету? – явно усмехнувшись, перебил его Пядышев.

– Четвертый или пятый, – в тон ему ответил Сергей. – Поскольку мои наводчики не всегда позволяли им полностью закончить работу, сложно точно подсчитать. А уж после обстрела – сами понимаете, сплошные дробные числа выходят, поскольку ничего целого не остается.

– Очень хорошо! Благодарю за службу, Дмитрий Акимович, знатно вы германцам всыпали. Значит, предполагаете, что пока вас оставят в покое?

– Практически уверен. Кемпфу просто нечем наступать, большая часть бронетехники потеряна, а одной пехотой наши позиции не взять. Полагаю, будут ждать подкрепления.

– Добро. Бомбардировщики помогли?

– Так точно, отлично летуны отработали! Наделали у немцев шороху – и у реки, и в тылу.

– Ну, без ваших разведданных они бы так точно не отбомбились, так что вашей разведке тоже отдельная благодарность. Что планируете делать дальше?

– Продолжать удерживать плацдарм до последней возможности. Правда, снарядов к зениткам и гаубицам маловато, уж больно они прожорливые, что первые, что вторые, но я отправил транспорт, скоро должны подвезти.

– Будут сложности – немедленно сообщите. Помогу всем, чем смогу. Да, и вот еще что, Дмитрий Акимович – предвижу ваш вопрос, потому отвечу первым: в районе Большого Сабска все в порядке, отбились. Посложнее, чем вам, пришлось, но справились. И помощь вовремя подошла. Так что благодарю за весьма своевременное предупреждение!

– Служу Советскому Союзу, товарищ командующий!

– До свидания, товарищ полковник. Удачи!

Завершив разговор, Кобрин дал отбой и подошел к столу. Взглянув на испещренную разноцветными пометками карту местности, глубоко вздохнул. Да, похоже и на самом деле устал. И башка отчего-то разболелась. Может, и на самом деле подремать минут сорок? Вряд ли за это время что-то серьезное произойдет, а если даже и так – Марусов вон на боевом посту, разберется, что делать и кого бить.

Неожиданно сильно, до тошноты закружилась голова, и чтобы не упасть, Сергей вынужден был опереться о столешницу обеими руками. И все равно начал грузно заваливаться в сторону. В глазах потемнело, сознание гасло, словно лампа, на которую подают все меньше и меньше энергии.

– Товарищ полковник, вам нехорошо? – Встревоженный адъютант подскочил, подставляя плечо. С другой стороны метнулся кто-то из штабных офицеров. – Что с вами?!

Ответить Сергей не успел – да его разум и не воспринял заданный вопрос. Последней осознанной мыслью стало: «Неужели ночи дождаться не могли? Зачем прямо сейчас-то меня выдергивать?»

Затем все исчезло…

Капитан Минаев, конец августа 1941 года

– Товарищ капитан, обождите, пожалуйста! – Внезапно раздавшийся за спиной голос заставил Минаева остановиться.

Обернувшись, он увидел запыхавшегося от бега младшего лейтенанта госбезопасности. Контрразведчик оказался незнакомым, что даже несколько удивило: за неполный месяц бывший комбат 239-го СП, казалось, свел знакомство со всеми местными особистами, заодно исписав столько бумаги, сколько за всю предыдущую жизнь не тратил. И всех интересовало одно и то же: почему он ничего не помнит о событиях первых дней войны. А откуда ему знать, почему? Откуда?! Если последним осознанным воспоминанием остался поздний вечер двадцать первого июня, когда он ложился спать в расположении батальона, бывшем польском военном городке на окраине Граево? Затем – провал, заполненный какими-то разрозненными обрывками без начала и конца; отдельными, ничем не связанными между собой кадрами-картинками. Соединить их воедино, выстроить в нужной последовательности не удавалось никак.