Татьяна Абалова - На углу Пскопской и Йеллопуху

— Куда ты меня тащишь? — возмутилась девушка, когда они оказались на улице. Но обернувшись и увидев, что жертва подноса и ее подруга быстро идут к двери, Ната уже сама шагнула в сторону.

— Простите еще раз, — залепетала она, когда недовольная происшествием пара поравнялась с ней.

— Бес тебя подери, — кинула ей блондинка, спускаясь к машине, водитель которой шустро распахнул перед ней и ее спутницей дверцы шикарного салона.

И опять у Макара появилось ощущение беды, когда мужчина с усами, как у Сальвадора Дали, скользнул по нему заинтересованным взглядом.

— Но я же не специально! — топнула Ната ногой и капризно надула губы.

— Пойдем, я посажу тебя в такси, — Макар, не оглядываясь на подругу, ждущую утешения, направился в сторону стоянки. Каблучки красных туфель укоризненно застучали по асфальту.

— Что? Так и расстанемся? — Ната, задыхаясь от быстрой ходьбы, кидала ему в спину злые слова. — Уж не бросаешь ли ты меня ради Надьки Котовой с параллельного потока? Говорили мне, что эта сучка на тебя запала, а я, дура, не слушала!

Макар резко остановился.

— Надька? — он смутно вспомнил черноволосую студентку, которую встречал у доски с расписанием и перекидывался парой слов. Привет — пока. Не больше.

Но почему ее имя вызвало щемящую боль в груди?

Макар, увидев машину с зеленым огоньком, поднял руку.

— Надежда, бога ради! — презрительно прошипела Ната, садясь на заднее сиденье.

Еще раз произнесенное имя всколыхнуло бурю чувств. Тревогу, страх, тоску, отчаяние. И непреодолимое желание обнять маму.

«Пока она жива…»

— Стой! — крикнул Макар и стукнул ладонью по крыше готовящегося тронуться такси. — Распахнув дверь, приказал: — Двигайся!

— Что? Испугался, что уйду к Арчи? Извиняться будешь? А я еще подумаю…

Но увидев потемневшее от тревоги лицо парня, благоразумно повиновалась.

Макар не мог самому себе объяснить, откуда взялась уверенность, что он должен действовать, иначе мама погибнет.

Подавшись вперед, он торопливо произнес:

— Друг, гони на Каменный вал, улица Весенняя.

И тут же достал из кармана джинсов мобильник.

— Давай, давай! — уговаривал он загружающийся телефон.

— Что случилось?

— Алло! Скорая? Сердечный приступ, Анна Птичка сорок пять лет. Да! Весенняя, двадцать два.

— Ты что творишь, Макар? — Ната смотрела на него во все глаза.

Водитель понял ситуацию и погнал по кратчайшему пути.

— Мама. Я знаю, ей сейчас плохо, — Макар держал у уха телефон, где светящиеся цифры отсчитывали последние минуты до прощального сообщения.

«Абонент не доступен или находится вне зоны».

Три пропущенных звонка, и нет возможности услышать родной голос. В той части города, где таксист нырял из тоннеля в тоннель, сигнал безнадежно пропадал.

— Сейчас придет последняя эсэмэска от мамы. Если врачи не успеют, она умрет.

— Ты что, заделался бабушкой Вангой! Какая эсэмэска?

Макар не ответил. Он сам тихо умирал. Выдержит ли его сердце, когда через пятнадцать секунд раздастся сигнал.

Четырнадцать, тринадцать, двенадцать…

И вот он прозвучал.

Движение пальца и сообщение открылось.

Но Макар не смог разобрать слова. В глазах потемнело.

Тряхнул головой, несколько раз моргнул. Все плыло.

— Читай! — крикнул он и сунул мобильник в руки Наты.

— Ой! Случайно не туда нажала. Погоди.

— Читай!!!

— Псих. Чего орешь? Сынок! — начала она и замолчала. — Хм.

— Ну!!! — живот скрутило болью.

— Купи хлеб и пачку соли. Ты что, прикалываешься?

— Читай последнее сообщение!

— Оно последнее.

— Дай.

Действительно, последнее.

Мама не поднимала трубку, сколько он не пытался дозвониться.

«Что с ней? Успела ли скорая?»

Беспокойство съедало.

Макар откинулся на спинку сиденья.

Ната о чем-то говорила недовольным голосом, потом даже ущипнула за предплечье, но ее бывший любовник не реагировал. В конце концов, она отвернулась и уставилась в окно. Ната редко бывала в пригороде и никогда у Макара дома.

«Я схожу с ума? Откуда я знаю, что мама умрет?»

Стоило закрыть глаза, как взвилось пламя пожара.

Смутно знакомое место. Горящий лес? Сад?

Сломанный мобильник в его руке.

Черт.

Макар сильнее зажмурился, вновь вызывая в памяти странное видение. Но в этот раз его не волновали цифры на гаснущем экране, он вглядывался в татуировку на своем запястье.

Надежда.

«Что это? Может, там, в кафе, мне в стакан чего-то подсыпали? Но зачем? И откуда я знаю, что недовольную блондинку и ее спутницу-брюнетку зовут Исида и Галатея? Игры разума?»