– А вы… простите… – заговорил, преодолевая смущение, – а вы тоже ведь… не отсюда? – И застыл, с жадностью глядя на капитана. Мучительно замерев в ожидании заранее понятного ответа.
– Нет, – качнул головой Терехов, – мы все погибли в сорок третьем. Выполняя задание, – замолчал. Добавил торопливо, как мальчишка, боящийся, что сейчас разрушится воздушный замок: – Сентябрь сорок третьего, Южный фронт.
Капитан впился взглядом в лицо собеседника. И Нельсон, испытывая небывалое облегчение, вздохнул удовлетворенно, расслабленно:
– Армия генерала Толбухина, штурм линии «Вотана»?
Терехов кивнул в ответ, чувствуя, что и его отпускает стянувшее нервы напряжение. Все. Теперь уж точно – все. Безо всяких недосказанностей и нелепых случайностей. Одной крови они. Вот почему парень этот так запросто вышел на немца, не заботясь о последствиях. И вот отчего напомнил он Терехову самого себя.
– Прорыв Миус-фронта летом… – осторожно произнес Нельсон. – В ноябре форсирование Молочной, – и осекся. Считая себя подкованным в вопросах истории, сейчас он неожиданно потерялся. Примерно представлял хронологию, но в точности воспроизвести ее не смог. Для него, как и для многих современников, Великая Отечественная была не более чем цепью давно уже получивших свой штамп операций: битвы за Москву, Сталинград, Курская дуга, форсирование Днепра, операция «Багратион», штурм Берлина. Яркие картинки, почерпнутые из фильмов и книг, смутные воспоминания о посещении музеев. Все, что он мог сказать, неожиданно показалось мелким и совершенно недостойным того человека, что сидел напротив.
Позиционные сражения за плацдарм на Миусе в июле сорок третьего неотделимы от битвы на Курской дуге. Склоны высоты 213,9 стали кладбищем для техники и личного состава эсэсовских танковых дивизий «Дас Райх», «Тотенкомпф» и всего второго танкового корпуса Хауссера. Ожесточенные атаки, волны немецких танков, идущие по желто-зеленому, яркому подсолнечнику. Противотанкисты, укрытые рельефом и растительностью, расстреливали наступающую технику в упор. Чадили десятки дымных костров, раз за разом пехота, доходя до склонов, поднималась врукопашную. И раз за разом русские отбрасывали немцев, заваливая сочную, спелую кукурузу и подсолнухи трупами. Несколько дней ада на земле выпили всю жизнь из эсэсовских соединений. Терехов убивал врагов, наравне со всеми ходил врукопашную и не мог ни знать, ни даже предполагать, что именно они, бойцы и командиры дивизии, держащей безымянную высоту у деревни Степановка, нанесли элитным немецким соединениям едва ли не больший урон, нежели вся битва на Курской дуге. И именно этих танков и самоходок Манштейну не хватило неделю спустя, когда один за другим падали сданные Орел, Белгород и Харьков. Фактически провал операции «Цитадель» и мясорубка июльского наступления Южного фронта в равной степени привели к откату немецких соединений к Днепру [1].
Нельсон молчал, ощущая странную двойственность. С одной стороны, ему нечего было сказать сидящему напротив него, поскольку вопросом он владел слабо. С другой – он почему-то не сомневался, что любые его знания, какой бы глубины они ни были, ни в коей мере не сравнятся с правдой самого капитана. Так что говорить? Форсирование Днепра в сорок третьем, выход на государственную границу… разве это хочет услышать собеседник?
– Мы… – тут же осекся. – Вы победили. Взяли Берлин в сорок пятом, в мае, – и замолчал.
Терехов, сдвинув брови к переносице, удивленно смотрел на собеседника. И пытался соизмерить – осень сорок третьего, весна сорок пятого. Полтора года войны, смертей и разорения. Почему?!
Он едва не выкрикнул это, но вовремя себя остановил. Откуда мальчишке, живущему через шестьдесят пять лет после победы, знать, почему именно так. Терехов отвел глаза и почувствовал, что ему больше ни о чем не хочется спрашивать. Нерационально, совершенно без всякого повода капитан вдруг почувствовал злость на парня. Только секунду назад он был полон расположения к спасенному, а сейчас вдруг обозлился, будто бы вменяя в вину мальчишке полтора года кровавой войны.
– Долго, – безуспешно стараясь скрыть неприязнь, не желая молчать и накапливать в себе раздражение, проронил капитан.
– Долго, – кивнул Нельсон, почувствовав вдруг, насколько же это все-таки много – шестьдесят пять лет между Победой и им самим. Ему нечего было сказать капитану.
***
«Хорьх», сверкнув вымытыми боками, остановился в паре десятков метров от предупредительных щитов. Задняя дверь открылась, и из салона неторопливо, в некоторой степени даже вальяжно, выбрался высокий и стройный молодой человек.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу