Юрий Валин - Наш бронепоезд. Даешь Варшаву!

Пели тихо, обстановка была тревожной. Пашка под конвоем выносил парашу и добывал свежие вести. Перемолвиться с красноармейцами он успевал коротко, новости приносил неутешительные – говорили, что войска генерала Слащова перемирия не признают и наступают на красных. Путь назад тоже был перерезан – петлюровцы взорвали мост через Ингулец и сцепились с махновцами. Вперед тоже не получалось – Николаев был под белыми, но гарнизон категорически отказывался пропустить «Товарища Троцкого», и договориться никак не получалось. Еще хорошо, что на разъезде Новинская по полной приняли угля и воды, и бронепоезд мог маневрировать.

Ночью Пашка проснулся оттого, что «Товарищ Троцкий» крадучись, в полной тишине, двинулся на восток.

Катерина сидела, обняв колени. Остальные спали, с двух сторон прижавшись к маленькой, но горячей Витке.

– Опять пятимся, – прошептала командирша.

– Может, на Херсон прорвемся? – Пашка пытался плотнее закутаться в доставшуюся ему полу шинели.

– Херсон так Херсон, – Катя почесала шрамик на брови. – Паш, ты в железнодорожной диспозиции соображаешь. Сколько нам кататься? Не может же этот хренов «Троцкий» вечно туда-сюда ползать?

– Чего не может? Пока топливо да вода имеются, будем бродяжить. Если, конечно, полотно по-настоящему не испортят или котлы у паровозов не полетят. Делать-то нам все равно нечего.

– Угу. А допустим, откроют нам светофор, прикатим завтра-послезавтра в Одессу? Нас каменный товарищ Хван куда препроводит? Ты с одесскими тюрьмами знаком?

– Не, мне в Одессе бывать не приходилось.

– А мне как-то довелось. Про тамошнюю ЧК нехорошая слава идет. Нужно что-то думать.

– Будем думать, – пообещал Пашка и с чистой совестью заснул. Лучше, чем у самой Катерины получится, выдумать все равно ничего не удастся. И вообще, в таких делах удача – главное.

Утром «Товарищ Троцкий» неожиданно устремился на запад. Шли уверенно. В Баштанной пополнились водой и углем. Под вечер без остановки проскочили мимо Николаева. Видать, генерал Хомов наконец со своими столковался. Летели быстрее литерного из давешних времен. Оба паровоза бодро гудели, проходя полустанки. В Долинской паровозам «Троцкого» помогла заправиться бригада местных путейцев. Во весь голос звучало «товарищи». Начальник станции и поручик, командир гарнизона, стояли в сторонке и не вмешивались.

– Сидите? – спросил чекист утром, передавая сухари и пересохшую колбасу. – А в мире о-го-го что творится.

– Що творится-то? – умоляющим тоном заканючила Витка. – Скажите, Борис Борисыч, одичаем ведь вопще.

– А вот выйдете, тогда и узнаете, – чекист запер дверь, потом не удержался и сказал снаружи: – Наши Петлюру и поляков под Фастовом приложили. Ну, и беляки-то поддержали компанию – навстречу, от Киева крепко дали. Бегут паны.

Вечером «Товарищ Троцкий» на всех парах торопился к Помошной. Здесь случился какой-то митинг – до заключенных долетали только обрывки речей и восторженный свист. Пополнив запасы воды и угля с рекордной скоростью, бронепоезд двинулся дальше. Шли даже в темноте, пусть и медленно и осторожно. На рассвете, под Людмиловкой «Троцкого» обстреляли. Скупо огрызнувшись из пулеметов, бронепоезд уполз дальше на юг.

Заминка случилась у Вознесенска. Доносилась стрельба, где-то впереди бухали разрывы снарядов. Шел бой за мост. День выдался жаркий, душный. «Шпионская» команда изнемогала в своей бронированной коробке. «Товарищ Троцкий» дважды открывал артиллерийский огонь, обстреливая цели где-то за рекой. Это слегка развлекло заключенных, хоть маяться в содрогающемся душном металле было удовольствием сомнительным. Под вечер разразилась гроза, и почти одновременно с первыми раскатами грома бронепоезд двинулся вперед. Прогрохотали по мосту через Буг. Где-то рядом захлебывался пулемет. «Товарищ Троцкий», лязгая, полз вперед, орудия обстреливали прибрежные высоты. Гул орудий и раскаты грома слились воедино.

– Сдается мне, господам офицерам помогаем, – прокомментировала Катерина, потягиваясь у стены как кошка.

Ночь простояли в беспокойном ожидании. Кто-то все время бегал вдоль состава. Топотали копыта, звякало оружие, замысловато ругались. Катерина слушала с интересом, на ощупь полировала ногти пилочкой, имевшейся в ножичке.

– Екатерина Георгиевна, – не выдержал Пашка, – вы бы себе еще коготки насандалили. Странно, ей-богу.