Юрий Валин - Сага о живых и мертвых

— Так, где накладные из Конгера? — Син грозно уперлась кулаками в крышку стола, заставленного десятками горшочков и склянок с образцами масла.

Рата покосилась на возмущенную хозяйку и быстренько напрягла память. Действительно, где эти глупые накладные? Утром сама приняла от курьера из порта. Еще зубоскалил мальчишка, как обычно. Остроумием боги парня одарили, — тупому бычку-брюшатику впору, тот тоже вечно из-под камней голый крючок норовит заглотить. Стоп, — бычки-то здесь при чем? Мы же накладные ищем? Роспись, точно помнилось, поставила, в книгу учета занесла, куда же они сейчас запропастились?

— Вы, госпожа, их в стопке расходных посмотрите, — озабоченно посоветовала Рата.

Син принялась раздраженно рыться в стопе разлохмаченных листов. В последнее время с бумагой стало совсем плохо: вздорожала непомерно, да и правильная канцелярская совсем исчезла. Снова начали на клочках пергамента расписки корябать. Плохо — попробуй неровную кожу подшей.

Конгерские накладные нашлись — оказались в самом низу приходных документов.

— Я и говорю, прилипли случайно, — заметила Рата, старательно протирая чернильницу.

— Прилипли, значит? — Син глянула свирепо. — Я тебе сколько раз говорила: думай, куда суешь. Каждый раз в конце дня головоломку мне подсовываешь. И что ты за девица такая — когда не нужно, шустрая, как блоха, когда нужно — спишь за столом.

— Что это я сплю? Утром совсем замучалась — вы в гильдию ушли, ключники товар отпускают, Вини с возницами разбирается, а тут то с рынка набегут, то курьеры глупые один за другим. Разорваться мне, что ли?

— Если кто разрываться не хочет, мигом может обратно на склад отправиться, — мрачно посулила хозяйка. — Замучалась она, видите ли. Как будто я не знаю — сядешь, как деревяшка, глаза в кучку, и нет тебя. Околдована-очарована. Смотри, когда-нибудь у тебя чернильницу прямо из-под носа сопрут. И табуретку из-под задницы утащат.

— Насчет табуретки — это к Вини, — пробурчала Рата. — Он здесь охранник и великий страж.

— Рататоск! — грозно повысила голос Син. — Значит, мне сейчас Вини позвать и за твою лень вздрючить? С каких это пор ты товарищей подставляешь?

Рата посмотрела на хозяйку, моргнула раз, второй, и тихо сказала:

— Виновата. Не подумала. И насчет накладных виновата. Воспитаюсь.

Хозяйка фыркнула:

— Только не здесь воспитывайся. Пол окончательно испортишь. Перед клиентами стыдно. И вообще, контора не для баловства упрямого. Проверь еще раз накладные, и закрываться будем. Я на склад схожу.

Накладные Рата мигом перепроверила. Тьфу, одна-единственная не туда попала, и ведь обязательно именно ее хозяйка и хватилась. Виновата ты, островитянка. Еще и про Вини ляпнула. Он-то здесь при чем? Кругом виновата. Так, допустим, полсотни за бумажку и сотню за охранника? Вини дороже обходится, потому как старый знакомый и вообще человек неплохой. И кто тебя, выдру тупую, за язык тянул? Дурища. Значит, сто пятьдесят. А до обеда с заказом из Краснохолмья лоханулась. Про то никто не знает, но что было, то было. Еще полсотни. И еще за то, что зубы после обеда не почистила. Ну, там работы невпроворот было. Тридцать? Нет, мало. Зубы — дело наиважнейшее. Что, еще полсотни?! А ты как думала? Повозмущайся еще, два десятка за попытку надурить саму себя схлопочешь. А-а-а, значит, двести пятьдесят «воспитаний». Ух, этак вечером и околеешь.

Рата посмотрела на узкое пространство перед столами. На старых досках пола виднелись довольно отчетливые отметины: две от носков сандалий, еще две, послабее, от ладоней. Ладно, хозяйка еще не скоро вернется, а в рассрочку воспитываться полегче. Рата поддернула юбку и привычно мягко упала на пол. Руки на ширине плеч, ступни чуть шире. Поехали, раз-два…

Ученица упрямо отжималась. Темно-красная юбка мела половицы, русые пряди упали на лоб, короткий хвостик волос напряженно вздрагивал. Худощавое легкое тело неутомимо двигалось, ровный носик мученицы сосредоточенно посапывал.

У конторы послышались голоса. Рата подскочила, отряхивая юбку, метнулась за стол. Когда заскрипели ступеньки лестницы, ученица сидела на табурете, поспешно успокаивала дыхание. Дрожь в руках и ногах быстро проходила. Рата испытала прилив некоторой гордости. Раньше на тридцати землю носом клевать начинала.