Евгений Красницкий - Женское оружие

– Не спится, это верно, – вздохнула Плава. – Маетно как-то…

– Татьяна-то как нынче? – озабоченно поинтересовалась Анна у Веи – после ужина та проводила сестру в девичью.

– Да ничего вроде. Сегодня почти целый день спала, и после ужина опять сразу задремала. Я ее будить не стала – уж лучше пусть спит, чем себя мыслями изводит.

– Ну да и правильно, ей после бессонной ночи отдохнуть надо, – кивнула Анна. – В ее положении и так в сон клонит все время, а уж сегодня-то…

В это время за дверью послышались голоса, и в кухню ввалилась Верка, а следом за ней зашли Арина и Ульяна.

– Ты уж не серчай на Арину-то, Анна Павловна, сама я к вам напросилась, – виноватым голосом начала Говоруха. – Мой-то сейчас с другими наставниками в оружейной, боль свою бражкой заливают, Любава в девичьей спит, а у меня уж очень настроение смурное, невмочь одной там сидеть. Хоть и некого мне сегодня провожать, но все равно оно как-то…

– Садись уж, – махнула рукой Анна. – Наставникам есть что запивать, им, поди, не легче, чем нам сейчас, – мальчишек проводили, а сами остались. Небось корят себя, что мало отроков гоняли, лучше выучить можно было.

– А то! – откликнулась Верка. – Легче самим вместо них пойти.

– Ну у всякого своя доля, – рассудительно проговорила Ульяна. – У нас своя ноша, а у них, коли уж взялись учить, – своя. И не особо она от нашей отличается. Они же не старики еще, и не возраст их скрючил, а раны, хоть того же Филимона возьми.

– Макар мой намедни с Алексеем разговаривал, хоть в обоз просился, да тот ему напомнил, что обоз вьючный, телег с собой не берут. Он только зубами заскрипел – верхами-то не может, нога не дает. Сколько времени прошло, а все не успокоится никак, что не воин он больше. Молчит, да я-то вижу, – обернувшись к Вее, начала объяснять Говоруха, но ее прервала Плава. Стряпуха недаром возилась у печи, и из горшка, который она сейчас поставила на стол, поднимался ароматный парок от заваренных трав.

– То-то они вслед отрокам так глядели, – кивнула Вея, принимаясь разливать питье по кружкам. – Я еще подумала, глаза-то какие у мужей… словно свою жизнь провожали.

«А ведь и правда – небось у каждого перед глазами молодость прошла. Ведь все – бывшие воины, и хоть стариками считаются, но каждый – моложе того же Корнея».

– И не говори… – вздохнула Ульяна. – Заметили, бабоньки, как у наставников, что в крепости остались, лица окаменели? Что у них в душах творилось – бог весть. Я-то нагляделась на тех, кто в обоз переходил… Что каждый из них пережил, через что прошел, когда понял, что обозники они отныне – только сами они и знали. Ну да – обозники… Хорошо хоть не обуза… Спасибо Михайле за крепость – здесь они опять нужными стали.

«А батюшка Корней, когда после увечья в себя приходить стал да понял, что ноги нет и глаз не видит, как лютовал… все летело, до чего дотягивался. И ведь едва жив был, а уже терзался, что не ходить ему больше в походы…»

– А еще я на отроков смотрела, – продолжала Ульяна. – Странно как-то: здесь вроде все разные, а как брони надели, на коней сели, будто на одно лицо стали.

Молчавшая до сих пор Арина встрепенулась:

– С виду-то они все одинаковые, но каждого свое зовет. Это я еще в Турове, мужа провожая, приметила. Все они из дома порой рвутся куда-то, но все по-разному… Один только о прибыли мыслит, другой в дороге удаль свою показать стремится, третий – новые земли увидеть, в городах иных побывать. Вот и мальчишки наши… Все свое найти хотят.

– Ну-ка, ну-ка, – с интересом оборотилась к ней Анна. – Я же видела: когда Андрей вперед уехал, ты нашим отрокам в глаза вглядывалась, как они мимо тебя проезжали. И чего ты там разглядела?

– Глядела, а как же, – не стала отпираться Аринка. – Хотела узнать, что они там впереди видят, к чему их влечет. У каждого свое. – Она обвела взглядом умолкнувших баб, с интересом уставившихся на нее в ожидании продолжения.

– Ну говори, не томи! – нетерпеливо подхлестнула ее Верка. – Я всю жизнь понять хочу, чего такого наши мужи там забыли. Ведь каждый раз на войну уходят, смерть там, а тянет их из дома, словно медом намазано… Рассказывай давай! Старшина-то небось ратной славы ищет, воевода будущий… Не иначе, о подвигах мечтает!

– Да нет, Михайла-то как раз ничего и не хотел. Просто рад был, что морока с подготовкой окончена, устал он за последние дни сверх всякой меры… Не так телесно, как от суеты этой… О подвигах у него и мысли не было. Скорее шел как на работу, которую непременно сделать надо. А самое странное – понимает он все про войну, кровь, грязь. И слава ему эта не нужна, просто должен он идти, понимаете? Не для себя должен – для рода, для всех нас. И еще… – она задумалась, – будто бы один он… Ну совсем один и ноша на нем – не просто сейчас, а на все время. Хотя нет, не ноша – дело. Есть у него важное дело на всю жизнь, и его сделать надо, а поход этот – только для того дела подспорье… Так обычно умудренные жизнью и наделенные властью мужи рассуждают, а он юнец совсем, хотя, конечно, стезя его уже определилась.