Евгений Красницкий - Женское оружие

Посиделки в тот вечер не удались: почти у всех девок глаза были на мокром месте, а оставленные в крепости отроки досадовали на Мишку, свою судьбу и весь белый свет, так что разошлись рано. Анна с Ариной проверили, как непривычно тихие воспитанницы укладываются спать – никаких смешков и перешептываний не было и в помине – и вышли на улицу. Вечер стоял по-летнему теплый, тихий и ясный, хотя под настроение Анне сейчас больше подошло бы ненастье. Спать вроде слишком рано, да и не уснула бы она сейчас – не дали бы тревожные мысли. В часовню сходить, помолиться? Будь там священник – с ним бы поговорила, но часовня пуста, и оставаться в ней опять-таки наедине со своими мыслями совершенно не хотелось.

– Анна Павловна, – Арина тронула ее за локоть, – что-то мне сегодня весь день не по себе. Боюсь, одна останусь – разревусь, а это не дело. – Аринка судорожно то ли вздохнула, то ли всхлипнула, но тут же взяла себя в руки и продолжила: – Может, посидим еще немного, поговорим, а? И Ульяна мне говорила, что не заснет сегодня – за Илью своего переживает. Ее бы тоже позвать… Ты как?

– Да какой уж сегодня сон, – махнула рукой Анна, – тут не знаешь, куда от мыслей деться, а они все ходят и ходят по кругу, одни и те же. – Она помолчала немного, потом добавила: – Знаешь, я до замужества, в Турове еще, любила по вечерам на кухне сидеть, бабьи разговоры слушать. У батюшки в доме, когда он в отъезде, соберутся, бывало, на кухне три-четыре бабы – и давай языками чесать. Я-то и половины их разговоров тогда не понимала, но сидеть с ними любила. В Ратном мне не до бабьих посиделок было, особенно в последние годы, а сейчас вот вспомнилось. Может, к Плаве на кухню зайдем? Она еще вроде не легла – я у нее в окошке огонек видела.

– А Ульяна? – напомнила Арина.

– Зови, – решительно ответила Анна, – а я пока к себе схожу, возьму кое-что, в самый раз сейчас будет. – И Анна торопливо повернула обратно, а Арина пошла к складу, где хозяйственный Илья приготовил временное жилище для своей семьи.

Проходя мимо комнаты, в которой спали ее дочери, Анна по привычке замедлила шаг, прислушалась: не ругаются ли.

«Нет, тихо. Уже хорошо. Спасибо Арине: Анька в последнее время поутихла малость, не такой крикливой стала, похоже, задумываться начала, прежде чем что-то сделать. Вон ведь как теперь старается, из кожи вон лезет, чтобы похвалу наставницы заслужить.

О-хо-хонюшки, боярыня, матушка-заступница, для всех в крепости советчица… За всеми-то делами ты присматриваешь, всеми бабами-девками командуешь, а собственную дочку проглядела. Проглядела ведь, перед собой-то чего уж лукавить. Если бы не Арина, не ее вдумчивость, неизвестно, что бы еще Анька выкинуть могла… Да уж, тяжела ты, доля боярская: о чужих думаешь, твоими же детьми другие занимаются, а ты и рада».

Мысли продолжали идти по накатанной колее, пока Анна неторопливо шла к своей горнице. Огонек свечи трепетал на ходу, и приходилось загораживать его рукой, чтобы не погас. Зайдя внутрь, Анна огляделась, вспоминая, куда она прибрала листок пергамента, который ей отдал Мишаня: не на бересте записал драгоценные слова – пергамента не пожалел. Тогда Анна удивилась такой расточительности, а потом, прочитав и осознав написанное, порадовалась предусмотрительности сына. Подошла к полке в изголовье постели, открыла шкатулку, вынула небольшой свиток и раскрутила его. Да, тот самый, с молитвой. Убрала шкатулку на место, опять взяла свечку и так же неторопливо пошла обратно, сдерживая нетерпение, да и свечка не позволяла: поспешишь – загаснет. Ну вот наконец и выход, теперь можно свечу задуть и на особую полочку поставить, рядом с трутом и кресалом, что тут же всегда лежат.

От девичьей до кухни Анна почти бежала, благо дорога ногам знакомая, сотни раз все уголки в крепости исхожены, а уж этим-то путем и с закрытыми глазами пройти можно.

На кухне, несмотря на размеры помещения, было уютно по-домашнему: тихо, спокойно и безлюдно. Никто не суетился с поручениями главной кухарки, холопки – ее помощницы – не ругались между собой и на нерадивых отроков дежурного десятка, а сама Плава у еще теплой печи что-то размешивала в горшке. На столе в середине кухни стоял подсвечник с пятью свечами, но горели только две. На скамье около стола, повернувшись лицом к поварихе, сидела Вея и что-то негромко говорила. Увидев входящую Анну, обе женщины замолчали.

– Сумерничаете? Сидите, сидите. – Анна подошла к столу, зажгла остальные свечи в подсвечнике и уселась рядом с Веей. – И вам не спится сегодня? – спросила она у Плавы.