Григорий Рожков - Американец

Метров через двести по обе стороны дороги начались ряды одноэтажных построек со множеством окон, навстречу машине бежала стройная группа солдат в белых майках. Нам пришлось прижаться к обочине и пропустить спортсменов. На бегу сержант-тренер козырнул мне и приказал группе запевать. Я чуть не засмеялся, услышав знакомый американский мотивчик обычной строевой песни-кричалки, позволяющей поддерживать ритм бега. И пели они что-то вроде этого:

Да-а-а… Жалуется дитя своей маме, что армия отняла у него джинсы и выдала взамен армейскую «зеленку», что забрали у бедного джин и ром, и встает теперь солдатик раньше солнца.

— Ха-ха-ха… Мне это нравится! — выразил я свое отношение к произведению армейского искусства. Капрал вздрогнул и с ужасом посмотрел на меня. Похоже, тебя эти кричалки вгоняют в депрессию? Какой же ты тогда рейнджер, если такие мелочи тебя пугают? — Чего стоим, капрал? Поехали.

Водитель высадил меня у штаба. Закинув на одно плечо лямку рюкзака, я, не сходя с места, огляделся. Позади большая спортплощадка со всевозможными снарядами и беговой дорожкой по периметру. Передо мной — двухэтажное кирпичное здание, на фасаде которого изображены марширующие с флагами и барабанами пионеры. Это что же, мы пионерский лагерь оккупировали? Дела-а… На входной двери в здание висит табличка с надписями на двух языках — «1st Ranger Battalion Training camp Headquarters. Штаб тренировочного лагеря 1-го Рейнджерского батальона армии Соединенных Штатов Америки».

Ну вперед, Пауэлл! Нужно представиться командованию. Только делаю первый шаг к дверям, как они распахиваются — и мне навстречу выходят двое в форме пограничных войск НКВД. Один — старший лейтенант, второй — сержант.

— Алексей! Товарищ старший лейтенант! — воскликнул я, узнав своего товарища по сражениям первого дня войны — Леху Аверьянова. Рядом с ним шел сержант Васильков.

— Майкл! Живой! — Сначала старлей крепко пожал мне руку, а потом, словно отбрасывая сомнения, всплеснул руками и обнял меня. Я на мгновение выпал в осадок, но, когда Аверьянов заговорил, я все понял. — Ты мне жизнь спас. — Легко и просто, без прелюдий и лишних кривляний душой. — Спасибо тебе.

Ну что ответить на слова благодарности за спасение жизни? Нет ответа на такой вопрос в моей пустой голове! И тут меня торкнуло:

— Сам погибай, а товарища выручай. — Старлей улыбнулся, а я обратился к сержанту: — Ну, здравствуй, сержант Васильков. — Я протягиваю руку для рукопожатия.

Боец вытягивается по стойке «смирно» и, вскинув руку к фуражке, громко приветствует меня:

— Здравия желаю, товарищ первый лейтенант! — А в глазах смешинки. Вот шутник! Издевается.

— Вольно, сержант! — Мгновение — и мы с сержантом крепко пожимаем друг другу руки. — Кстати, а что вы здесь делаете?

— Да вот меня с Васильковым, Бобровым и еще десятком пограничников прислали сюда в качестве инструкторов. Поменялись с вами ролями, товарищ первый лейтенант. Поселились мы вот там, — указывает на еле видимые меж деревьев слева здания Леха. — Когда обустроишься, обязательно приходи, а сейчас нам пора — дела!

Попрощался со старыми-новыми знакомыми — а по-другому я их не смог для себя обозначить: вроде знакомы, повоевали вместе, есть взаимопонимание и почва для дальнейшего общения, а по сути, знаю этих людей всего ничего, — и вошел в штаб.

Сразу у входа стоят два стола, составленных вместе в ряд. За первым столом сидит американский второй лейтенант, за вторым — русский мамлей с газетой в руках. Сразу спрашиваю по-английски, где мне можно найти полковника Дерби. Второй лейтенант сначала лениво спрашивает, зачем он мне понадобился, но, заметив нашивку «рейнджеры», становится серьезным:

— Сэр, вы прибыли по назначению? — Киваю. — Тогда позвольте ваши документы. — Послушно протягиваю свои удостоверения. — Это обязательная процедура, сэр. Сейчас… я занесу вас в журнал… Майкл Пауэлл? Сэр… — Дежурный перевел на меня задумчивый взгляд и вскоре широко заулыбался: — Вы тот самый первый лейтенант Майкл Пауэлл, который 22 июня спас большое количество русских солдат и вместе с русскими пограничниками оборонялся от превосходящих сил противника? О вас столько говорили по радио и в газетах!

Мамлей, сидящий за вторым столом, медленно переводит удивленный взгляд с газеты на меня. В моей голове стремительно проносится: да ты знаменитость, Майки! Главное — не зазвездеть.