Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

Хабарщики.

Эти продают все. Гильзы на цветмет, награды коллекционерам, тол, черт его знает, кому… Чаще всего это жители маленьких райцентров и деревень. Останки раскидывают по раскопу. Это надо видеть. Описать не смогу…

Водос. 1998.

Траншея. Свежевскопанная. На дне ничего. Железо выгребено подчистую. По краям – в отвалах – кости вразброс. Собираем. Немцы? Наши? Теперь уже не узнаем никогда…

Тверь. 2004.

То же самое. В костях три раскрученных медальона. Их нашли, раскрутили, бросили… Записка сгнила. Не в сорок втором сгнила. В две тысячи четвертом…

Сссуки.

Это мы.

В смысле – официальные поисковики. Которые с «гумажками».

Начну издалека…

Когда находишь личную вещь бойца – это каска, противогаз, лопатка, ремни, магазин, подсумок с гранатами, ложка, котелок, фляжка, оружие – ты обязан – ОБЯЗАН! – вскопать все по квадрату два на два метра и глубиной в штык малой саперной лопатки. Даже если ничего нет больше – КОПАЙ! Квадратом десять на десять все «щупится».

Синявино. 2009.

Идут два поисковика из Питера с хорошими, дорогими миноискателями. Которые на тип металла настраиваются, на глубину, на вес… Запищал минак. Остановились. Копнули. Каска. Наша каска. Отопнули в сторону, пошли дальше.

– Ак хуле мы тут ходим? Тут русские позиции! Пошли на немецкие, они вон там!

В трех метрах от каски – боец. Мы его подняли чуть позже.

Не вопрос. Питерский отряд – молодцы! Подняли больше нас в этом году. Зацепились за кость – поднимают. Не зацепились – «пошли на немецкие позиции!».

Немецкая каска тоже сто баксов. Наша – ничего не стоит…

Практически все отряды из боевых регионов наполовину состоят их таких сволочей, готовых продать все, что угодно и кому угодно, прикрываясь – «Я – поисковик!»

Демянск. 2000.

Поднимаем блиндаж. Оказывается немецкий. Почти пустой. На дне ящик с карабинами «Маузер98». В ветоши, в промасленных бумагах. Почистили. Постреляли копанными здесь же патронами.

Помидор – так мы звали того демянского поисковика – так нажрался с радости, что потерял сознание. Мы достали затворы и выкинули карабины в болото.

А ящик с патронами поставили на костер. Отошли метра на четыре. Легли. Фейерверк смотрим. А патроны-то бронебойно-зажигательные. Они сначала в костре бахают, подлетают и в воздухе шмаляют. Красиво! Один патрон – один бакс.

Синявино. 2009.

– Эй, мужики, медальон нужен?

– В смысле?

– Сто рублей, покажу!

Сто рублей – кто-то получит весточку спустя 65 лет… Угадайте, кто такие цены «ломит»?

Менты.

Просьба не обижаться настоящих милиционеров. Я не про вас. Я про ментов. Это разные понятия. Сюда входят все те пьяные уроды, которые могут приехать ночью в лагерь и устроить шмон в палатках. Типа у них спецоперация, ага…

Синявино. 2009.

Бухой в говно подъезжает на «уазике». Мы из леса вышли. Шмон. В карманах патроны. Статья… Хорошо, бухой в говно. Забыл.

А куда нам эти патроны девать? Обратно закапывать? По правилам техники безопасности мы их должны сдать МЧС. Чтобы сдать МЧС – мы должны принести их в лагерь. Потому, что саперам МЧС лениво по лесу ходить… Но по ментовским правилам мы не имеем права приносить их в лагерь.

Синявино. 2009.

К столу из кустов вываливается пьяный мужик в камуфляже:

– Оружие, боеприпасы есть?

– Ты кто, человече?

– Группа разминирования МЧС!

– Эээ… А документы?

– Майор, тут на меня выеживаются!

Вываливается второй. Ментовские корочки мне в лицо.

– Забирайте, чего хотите. «Лягуша» вот тут стоит, – показываю на карте, – здесь три противотанковых мины, тут ящик восьмидесяток, тут…

– На хер мне в лесу? Чего в лагере есть?

– Трехи гнутые, дегтярь, пара гранат.

– Все?

– Все…

– Пиши акт, – мне говорят.

– Бланк давайте?

– Нету бланков, кончились!

Вырываю лист бумаги из книги. С задней страницы – знаете, там чистые листы зачем-то есть? Книга Пауля Карела «Восточный фронт. От Барбароссы до Сталинграда». Пишу.

«Акт. Составлен такого-то числа командиром поискового отряда «Долг» Ивакиным А.Г. Мною сдано группе разминирования МЧС: 3(три) винтовки Мосина, 1 (один) пулемет Дегтярева, три (три) гранаты «Ф-1». Дата, подпись»

Надо ли говорить, где я потом этот акт нашел?

Надо ли говорить, сколько платят за килограмм сданного в милицию тринитротолуола?

Надо ли говорить, что мины мы обезвреживали сами?