Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

…Подползший к красиво лежащему на мостовой Вилкасу бульдозер неторопливо и основательно наехал ему на ноги… У умного Вилкаса выкатились из орбит пустые голубые глаза и из раззявленного рта пролилась тоненькая струйка слюны… потом изо рта донесся тоненький, тоненький писк…

Травматическая ампутация, вот как это называется. И вареные, добытые с таким трудом джинсы были тоже безнадежно испорчены…

…«Цвеньк! Цвеньк!» – высекая искры, тупоконечные пули безопасно разбрызгивали свинец на обшивке гусеничного монстра, который, наконец, дополз до баррикады, и… пополз с той же скоростью дальше, проехав скозь аккуратный европейский хлам как сквозь паутинку…

«Бенц!» – на крыше кабины, разбрызгивая огненные брызги, заполыхала бутылка… Выскочивший под пули тракторист стал сбивать пламя новеньким ватником.

«Нет, MolotOv, нет, MolotOv…» – донеслась с верхнего этажа залихватская песенка времен Финской войны…

«Да! Тетенька, у вас батарейки четырехвольтовые, плоские, есть? Дайте четыре!» – вежливый старший сержант Левицкий опустил на металлическую тарелочку газетного киоска смятый бумажный рубль – «сдачи не надо!»

Опустившись на колени, он осторожно, сняв бумажную перегородку между контактами, установил купленные квадратные батарейки «3336Л» под пистолетную рукоятку стоящего на сошках устройства, похожего на ручной пулемет… только у этого пулемета не было магазина, а вместо приклада – тянулся за спину сержанта гибкий шланг…

Встав на ноги, Левицкий аккуратно совместил мушку и целик на окне, откуда вылетела бутылка с зажигательной смесью… потом еще раз посмотрел на наклеенную на картон инструкцию, щелкнул, нажав левым указательным пальцем, переключателем, установив его в положение «Огонь», усмехнулся и нажал на спусковой крючок.

За его спиной послышалось негромкое шипение – это сработал от электроспуска пиропатрон в баллоне за его плечами… через четверть секунды сработал пиропатрон в основании 14-мм ствола, и с могучим ревом огненная струя умчалась прочь…

Пение сразу прекратилось… а потом с криком «Вай, вай, вай» охваченный пламенем силуэт выпал из ставшего похожим на доменную печь окна…

«Не плюй в колодец. Как аукнется – так и откликнется», – подумалось Левицкому… и по-прежнему насвистывая, он пошел дальше. У него еще оставалось два выстрела. А потом надо опять батарейки покупать…

…Драка дилетантов – вот как это можно было бы назвать… только вот дрались они вовсе не подушками.

Обе стороны расходовали неимоверное количество патронов, стреляя во все возможные стороны – так что первые раненые в отряде появились как раз в результате «дружественного огня»…

Но «королевские войска» прошли жесточайшую школу казарменных драк – когда проигравшие играли в Гагарина… поэтому они дрались ожесточенно, зло и безжалостно.

Чухонцы такой школой не обладали… кроме того, они желали колбасы, мечтали о колбасе… но умирать за колбасу были абсолютно не готовы…

Ведь свобода у чухны строго ассоциировалась с колбасой… большой и толстой, финской, сервелатной…

А бойцы Отряда со всей пролетарской ненавистью гасили зажравшуюся чистенькую беломазую сволочь. С классовых, так сказать, позиций… понятно, на чьей стороне была победа!

…На площади к капитану Лехе, который, отбив горлышко, заливал себе в луженую глотку «Вана Таллин», осторожненько покашливая, приблизился невысокий мужчинка в черной кепеле…

«Ой, я таки извиняюсь… это ви будете командир? Да? И я вам должен верить? Ну ладно, ладно… но скажите, я не знаю, о чем вы думаете – но. Погромы таки будут?!»

Капитан Леха задумался, а потом, рыгнув, авторитетно предположил: «Будут!»

…Человек с пейсами печально посмотрел на Леху взглядом спаниеля, забытого хозяевами на опустевшей осенней даче…

«Ви таки знаете, я почему-то сразу решил, что погромы будут… ведь это же фашисты! Вы посмотрите, что они в своих газетках пишут – что во всех их бедах виноваты опять же исключительно мы. Советскую власть провозгласили мы, советские войска пригласили мы, колхозы организовывали снова мы. Даже воду в унитазе – им известно, кто ее выпил… и я таки говорю: надо. Надо ехать…»

В этот патетический разговор вмешался Исфандиярыч, который немилосердно, пинками гнал из мэрии уже привычно желейно дрожащего щеками главу и отца города…

Дорогие шведские брюки главы и отца были разорваны сзади и мокры спереди.

Глава и отец идти не хотел, и Исфандиярычу приходилось поддавать ему ускорение через каждые пару шагов. Причем делал это сын степей с видимым огромным удовольствием.