Евгений Новиков - Снежный мальчик

– Фу ты! Какой прыткий! – из глубины снова зазвенел серебряный смех, и не то чей-то гибкий стан, не то лунный свет закружился в водовороте. – А я-то уж подумала…

– Мельник, а мельник, дай мучицы на пирожки! – со смехом сказали из другого внезапно возникшего водоворота.

Вода, как карусель, закружилась под ногами мальчика и засияла фиолетовыми огнями в водоворотах.

– Прокати нас на своей повозке, мельник!

– Угости веселеньким из своей бутыли!

– Покажи нам свою кибитку!

– Скажи, сколько пудов меди пошло на твою нимфу!

– А я хочу покататься с ним на его автомобиле! – зазвучало и засмеялось из омута.

– Да за кого вы меня принимаете?! – рассердился Ром. – Я Снежный мальчик.

– Мы лучше тебя знаем, кто ты!

– Чего ты надулся?

– Уж и повеселиться нельзя! До чего же ты серьезный, тебе только муку и молоть.

Вода закипела, вспенилась, и на поверхности показались русалки. И тогда вздрогнула река, как ветвь, обронившая плод. Неспешно, точно причудливые сосуды матового стекла, через которые перекатываются прозрачные быстрые волны, плыли русалки по реке. Тугими темно-зелеными кольцами рассыпались их волосы по воде, а глаза, фиолетово светившиеся в глуби омута, теперь сияли нежно-синим.

– Вот вы какие, – сказал Снежный мальчик, разглядывая создания, о которых столько читал в сказках.

– Вот ты какой, – рассмеялись русалки. Над водой их голоса звучали мягче и тише, чем из речной глубины. – Вылитый твой прапрадедушка.

– А вы, что, его знали?

– Как такого не знать. Знатный был мельник. Вон там стояла его мельница…

– А вы не знаете…

– Ну что за мальчишка! Какой нетерпеливый! – с притворным возмущением воскликнули русалки. – Послушал бы, хотя бы ради приличия, наш рассказ про своего прадедушку, а уж потом бы спрашивал про свою ведьму. И тогда бы мы сказали, где тебе искать твое сердце.

– Вы знаете, где мое сердце?! – воскликнул Ром.

– Разумеется, знаем, – прозвучало над рекой. – Невелика тайна.

– Так, где же оно? Скажите мне скорее!

В это время с берега донеслась веселая песенка. Ее пел господин, только что читавший в реке любовный стих и грозившийся разорвать себя в клочья, если ему не ответят взаимностью. К этому времени господин уже успел переодеться в теплую одежду и теперь сидел на берегу с удочкой. Не докончив одной песни, он отхлебнул из фляжки и затянул новую.

– Вот и вся любовь. И так – всякий раз.

– А еще стихи имел наглость читать! Воду ногами мутил!

– Лаковыми ботинками причем!

– Поклонник называется! Обидно даже.

– А ведь как терзался! Как терзался! Костюм для этого даже пошил. В самом Доме мод. Костюм с отливом, прошу заметить!

– Интересно, от которой из нас он только что сходил с ума?

– Так уж у людей водится: их пламенная любовь неизменно заканчивается питьем из фляжки. А затем начинается ловля рыб. Хотя бы уж из приличия повременил с рыбалкой.

– Сейчас наловит язей, а утром на базар снесет. Продаст с выгодою.

– Любовь – любовью, а денежки – денежками. У людей так уж заведено.

– Глядите-ка, а какой он свитер на этот раз красивый надел – с птицами да узорами! С узорами да птицами!

Русалки засмеялись.

– В конце-то концов! – вскричал Ром нетерпеливо. – Я просил вас сказать, где мое сердце, а вы про птиц и узоры болтаете.

– И вовсе это не болтовня. Просто ты ничего не понимаешь в птицах и узорах.

– Да причем тут какие-то птицы и узоры! Где мое сердце?

– Вот нетерпеливый. Не может подождать. Послушал бы нас сперва, ума бы понабрался.

– Так где оно?

– Да уж известное дело – где.

– Место, конечно, не самое лучшее, но, что поделаешь, выбирать ведь не приходится. Где ему положено быть, там оно и есть. Хотя…

– Да не томите же! – Ром топнул ногой. – Где мое сердце?

– На базаре, – вдруг разнеслось над рекой.

– На базаре? – переспросил мальчик. – Что значит – на базаре?

– А то и значит, что на базаре.

– Там, где все продается и покупается.

– Там, куда несут ворованное.

– Там, куда несут последнее.

– Там, где сердце рыбака, только что объяснявшегося в пламенной любви…

– …Но тут же забывшего о ней и занявшегося своим делом – рыбалкой.

– Таковы люди. Ни к чему им торжественные наряды.

– Но он же… Он же обычный человек, – в растерянности сказал Ром. – А я…

– И ты тоже человек! – воскликнули русалки, обращая светящиеся глаза свои к мальчику. – Знай – твое сердце, как и сердца всех прочих людей, на базаре.