Владислав Морозов - Принуждение к войне. Победа будет за нами!

– Связь самая прямая, – ответил Веник и, кряхтя, полез за очередным альбомом. Я понял, что, похоже, имею реальную перспективу заночевать на этой гостеприимной дачке. Но оно того стоило, раз уж дедушку пробило на беспредельную откровенность.

То, о чем не узнал никто. 14 августа 1937 г. Где-то в небе над полярными широтами, в стороне от первоначального маршрута перелета

Огромная красно-синяя машина постепенно и неуклонно «сыпалась» вниз. Оба правых мотора остановились и, дымно чадя, горели, первый левый мотор тоже чихал и давал все больше перебоев. За самолетом уже давно тянулся белесый шлейф бензина, вытекавшего из продырявленных баков, и насквозь мокрый от пота человек с породистым голливудским лицом, в нелепом для данной ситуации черном костюме с галстуком, намертво вцепившийся в штурвал, более чем хорошо понимал, что уже, похоже, никуда не прилетит. Из всего экипажа в живых оставался только он один. Чертов пилот неизвестно откуда взявшегося здесь истребителя разрядил по их самолету весь свой боекомплект, едва только они успели дать радио об обнаружении объекта. Первый заход был справа-сверху, и он сразу же выбил оба мотора с той стороны. Они еще успели передать по радио, что встал крайний правый мотор, неизвестно, как поняла это сообщение Москва, поскольку никаких кодов на случай атаки воздушного противника у них вообще не было предусмотрено.

После этого их радиопередачи прервались окончательно – последовал второй заход сзади-слева, и пулеметные очереди прошили фюзеляж самолета слева, от носа до хвоста. И обладатель голливудской внешности остался жив только благодаря тому, что весь полет провел в правом кресле второго пилота. Штурман, второй пилот, радист и оба бортмеханика (у одного из которых, кстати говоря, остались дома жена и семеро детей, старший сын уже в армии служил, а младший был чуть ли не грудным) были убиты наповал, а его только слегка зацепило, царапнув по касательной левую руку. И сейчас ему оставалось только материться, мысленно и сквозь зубы, на родном польском и, пусть и не таком родном, но все-таки великом и могучем, русском языках. Истребитель отвязался и повернул, похоже, расстреляв все патроны, но симпатичный блондин за штурвалом осознавал, что шансов нет больше никаких. Действовать по плану, то есть попытаться сесть на лед возле объекта, они не смогли, поскольку второй пилот (а точнее, учитывая характер основного нынешнего задания, первым пилотом был как раз он), опытный испытатель и военный летчик-истребитель, попробовал оторваться от противника, сманеврировав и форсируя моторы на малой высоте. Увы, тщетно. Поскольку истребитель был из самых современных. Да и летчик на нем сидел явно не из новичков. А теперь нельзя было даже толком определить местоположение – штурман был убит, а приборную доску непоправимо изрешетило словно дуршлаг. Компас, высотомер – все в кашу. Внизу тянулось студеное полярное моря стального цвета, с редкими вкраплениями небольших льдин. И, насколько хватало глаз, не было видно ни островов, ни хотя бы сплошных ледяных полей, пригодных для вынужденной посадки. А значит, садиться ему было некуда.

Стылый ветер, проникавший сквозь пулевые дыры внутрь кабины, обжигал и вышибал слезу. И человек за штурвалом уже проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру. Смерти он не боялся – все-таки еще сопляком-малолеткой провоевал всю гражданскую в самой что ни на есть пехоте и мог сдохнуть сто раз от пули колчаковцев или кинжала чеченов под Буйнакском (тогда про этот городишко еще мало кто знал), тифа или любой другой веской причины. Да и потом, когда он, уже инструктор морской авиашколы, намеренно вгонял в штопор вовсе не предназначенные для этого итальянские летающие лодки или когда при минимальной видимости летал над Арктикой на «Дорнье-Валях», спасая Джимми Маттерна, о смерти как-то не думалось. А вот сейчас… Безвестной смерти ему уж точно не хотелось. Ведь мировая слава авансом – вещь очень коварная. Во время спасения челюскинцев он, надо признать, не вывез с льдины ни одного человека. Поскольку расколотил на последнем этапе перегона закупленный у американцев за валюту «Консолидейтед». А значит, и летать ему было не на чем, поскольку тогда на Чукотке не было лишних самолетов. И тем большим был для него повод удивляться, когда в списке той самой «первой семерки» Героев Советского Союза он обнаружил свою фамилию на втором месте, сразу после Ляпидевского.