Андрей Курков - Садовник из Очакова

Когда лезвие было основательно перепилено и держалось на ручке только благодаря оставшимся двум-трем миллиметрам «смычки», Игорь остановился. Посмотрел на щемящую ладонь правой руки. Увидел два лопнувших волдыря – результат непривычного ударного труда.

Подумал о Степане. Вспомнил его «полезные советы» по поводу ударов ножом. Интересно, что садовник разбирался в ударах ножа! Нестыковочка! Садовник должен разбираться в глубине ямок для посадки цветов и деревьев, в других тонкостях заботы о красоте окружающего мира. Ударом ножа мир красивее не сделаешь!

Игорь устало усмехнулся собственным мыслям.

«А может, и сделаешь?! – внезапно подумал он. – Ведь один удар ножом делает жизнь и окружающий мир ужасными, а совсем другой удар ножом, даже тем же ножом, может украсить и мир, и жизнь…»

Игорь вдруг вспомнил, как весной вытаскивал из погреба мешок морковки и по просьбе матери сортировал ее – отрезал подгнившие хвосты или кончики, оставляя для еды плотные красные корневища. Потом из отсортированной мама делала морковку по-корейски, которую он, кстати, очень любит.

Странно, почему вспомнилась эта морковка? Из-за ножа в руке?

Игорь пожал плечами. Поднялся на ноги, стал лицом к дивану, глядя на свое отражение в старом пятнистом зеркале, вставленном в высокую деревянную спинку.

Глядя на свое отражение, Игорь оскалился. Словно проверял, насколько злым, раздраженным он может выглядеть. Вспомнил лицо Фимы Чагина в темноте на тропе и потом при свете, у него дома. Лицо Чагина словно специально было настроено на выражение злобы, угрозы. На лице Чагина никогда не могла бы появиться добрая улыбка или усмешка. Он бы никогда не смог улыбнуться взглядом. Да и зачем ему? Он был создан для другого. Он был создан как источник и проводник агрессии, зла. Это же тоже энергия, почти такая же, как электричество. И тоже, как и электричество, может убить. «А я? – задумался Игорь. – Я-то кто? Степан – садовник. Чагин – лесник. А я?»

Сомнение, остановившее мысли Игоря, заставило его внутренне съежиться, ощутить к себе самому жалость, как к потерявшемуся в лесу ребенку. Он даже представил себе такого ребенка – лет пяти, в шортиках и маечке, с ужасом оглядывающегося по сторонам, окруженного бесконечными стволами мачтовых сосен.

– Лес, – произнес Игорь. – Нет. – Его глаза улыбнулись, словно он вдруг засмеялся над собой, над своими мыслями двухминутной давности. – Всё нормально. Я – на распутье, но знаю, куда идти… Я еще пару часов проведу в этом лесу, а потом назад – в сад! Я еще пару часов попритворяюсь, что я и сам лесник. И всё! Больше в лес ни ногой!..

Улыбка, заигравшая на его лице, была самоуверенной и почти надменной. Игорь поправил ремень, проверил кобуру – застегнута ли? Надел фуражку и, зажав в руке рукоятку ножа, тихонько вышел из комнаты.

В доме было тихо. Игорь, выйдя на порог, прижал входную дверь почти до предела, но не до захлопывания. Дверь выглядела закрытой, но в нее можно было войти без ключа и без шума.

Ночной Очаков дышал глубокой осенью. Опавшие листья под ногами не хрустели, а чмокали, набравшись из воздуха влаги. Ни одного огонька в окнах домов, ни одного треска веток, ни одного эха.

Игорь шел неспешно, почти не глядя на дорогу. Сапоги знали, куда надо их хозяину. И привели его к дому Фимы. Игорь остановился, уже в который раз, на одном и том же месте, у дерева, через дорогу от калитки. Посмотрел на знакомый дом. Справа от дома темнота не была такой густой. Туда выходит окно гостиной, комнаты, где его пытались отравить.

Игорь перешел через дорогу, стараясь, чтобы его шаги были не слышны. Калитка не скрипнула, открывшись и закрывшись.

Он заглянул за правый угол дома, посмотрел на окно – в нем действительно горел неяркий свет.

– Не спится?! – прошептал Игорь. – Это хорошо! Не надо будет будить…

Он вернулся к порогу. Подошел к двери. Приподнял зажатый в правой руке нож к глазам, посмотрел на него с уважением. Кулаком левой руки стукнул два раза по двери.

Услышал шум, шаги.

– Кто там? – неприветливо спросил из-за двери Фима.

– Йосип, – прохрипел Игорь, пытаясь имитировать уже несколько раз слышанный голос.

Бжикнул, открываясь, железный внутренний засов. Звякнул металлический крючок, вытащенный из петли. Дверь открылась, и в нее шагнул Игорь, заставив ошарашенного Фиму сделать шаг назад. В передней было темно, и Фима не сразу понял, кто перед ним. Но даже если бы и понял сразу, вряд ли бы это изменило его судьбу.