Андрей Посняков - Атаман

Дальше Чугреев не уточнял – и так было ясно, что веселый налет ушкуйников не сулил ничего хорошего бедолаге-сотнику и всем его людям, не считая, конечно, пленников. А вот нечего за счет невольников жировать, рабовладелец чертов! Таких козлов не жаль нисколечко!

Оделись для визита соответствующе, сменив доспехи на армяки, зипуны да кафтаны – будучи за старшего, Егор как раз в кафтане и красовался – темно-голубого немецкого сукна, украшенном витыми серебряными проволочками. Подарок новгородского гостя Михайлы Острожца, щедрости которого, однако, хватило лишь на вожаков, «гражданское платье» остальных ватажников выглядело куда проще: армячки, зипунчики. Хотя армяк – тот же кафтан, только покороче да из более грубой ткани, да и зипун – то же, только без ворота. Если о статусе вещей рассуждать, так кафтан – дорогой пиджак, а армяк с зипуном – джинсовые куртки.

– Оружие на виду не держите, – инструктировал атаман. – Татары такого не любят. Пушку спрячьте с глаз, зря на рожон не лезьте. Ну, удачного пути!

– И вам того же!

Попрощался Егор и с Борисовичами – те тоже соизволили пожелать доброго пути и удачи, даже похлопали по плечу этак снисходительно, как генерал какого-нибудь там лейтенанта. Вот жлобы-то! Можно подумать, не с ними позавчера в шатре квасил да байки травил!

Река Кама, куда вскоре свернул стремительный ушкуй Вожникова, оказалась весьма широкой, даже можно сказать – широченной, даже шире Итиля-Волги. В месте впадения шарово-серые волны играли пеной, крутили воронками – опасное было место, впрочем, его быстро прошли, по совету Окунева, прижавшись ближе к левому берегу. Тут многое зависело не только от кормчего, но и от слаженной работы гребцов, коих Егор поначалу поддерживал криками «Давай, выгребай, парни!» – а потом и сам уселся на банку, сменив утомившегося вконец Федьку.

Ударили в лицо брызги, тяжелая волна гулко ткнулась в борт, ухнула этакой плюхой, едва не перевернув суденышко.

– Левой – таба-а-ань! – навалясь на рулевое весло всем телом, истошно закричал Кольша. – Та-ба-а-ань!

Ввуххх!!! Снова волна в борт – подхватила, понесла к берегу – прямо на острые черные камни.

– Правой!!! – резко переложив руль, скомандовал кормчий. – Живо, мать вашу так! И-и-и… р-раз! И-и-и… р-раз!

– И-и-и – р-раз! – в голос поддержал Вожников. – Р-раз, р-раз…

Тяжелое весло ухнуло в воду, сперло, перехватило дыхание… Еще гребок… еще… Опять ударила волна, на этот раз – в корму, едва не смыв рулевого. Завыл ветер, слава Богу, хоть парус убрали заранее, сложили мачту.

– Раз! Раз! Раз!!! – отплевываясь от воды, продолжал командовать Кольша. – Левый борт… загре-бай! Теперь – табань! Правый!

Ватажники подчинялись парню беспрекословно, знали – все сейчас зависит от умения кормчего… И кормчий не подкачал: вывел, провел ладью меж камнями, увел на чистую воду, в густо-синюю ширь, навстречу выглянувшему из-за облака солнцу.

Лучи светила золотым дождем упали вниз, резко утих ветер. Ушкуй медленно шел вдоль берега, можно сказать, в полной тиши, лишь ласково, словно подлизываясь, плескали в борта волны, не имевшие никакого сравнения с теми, что были до этого.

– Хухх!!! – выдохнув, оглянулся с передней банки Окунев Линь. – А ведь прошли, кажется. Эй, Кольша-а… Эй…

Он внезапно запнулся, а Вожников, привстав, хотел что-то сказать… но тоже не стал: Кольша Дрема, юный ладожский кормчий, привалился к тяжелому рулевому веслу и, не стесняясь, плакал.

Видно, сильно переживал парень!

Жаловался:

– Нынче Господь упас! Я ж здешние мели не ведаю-у-у-у!

Да, вот вам и кормчий… Однако другого-то не было. Этот хотя бы, как управляться с ладьей – знал. Не такое уж и простое дело.

– К берегу. – Оставив весло Федьке, Егор перебрался на корму. – Передохнем малость.

– Зачем? – утерев слезы рукавом, неожиданно возразил юноша. – Зачем зря время терять? Река здесь спокойная, течения уже почти что и нет, да и ширь! Загляденье. А ну, парни, ставь мачту, вздымайте парус! Под ветром пойдем – отдохнете.

– Как скажете, господин капитан! – громко расхохотался Вожников, глядя, как ватажники сноровисто ставят мачту.

Вздернулся серый косой парус, затрепетал, поймал ветер. Судно дернулось, пошло, не быстро, но и не так уж и медленно.

– Вот и славно! – Егор достал из кормового ларя объемистую плетеную фляжку, выпил да, крякнув, передал кормчему.

Назвал уважительно:

– Пей, Николай! Да потом все за твое здоровье выпьют!