Александр Прозоров - Воевода

– Любо атаману! – восторженно заорали ватажники. – Любо атаману! Слава!

Мехи снова пошли по кругу, чтобы почти сразу окончательно опустеть. Забросав костер снегом, хмельные и довольные ватажники отправились на княжий двор, чтобы в жарко натопленном дворце припасть к обильному угощению. Проголодавшиеся мужчины торопливо рассаживались за столами, нарезали хлеб, тянулись к жареной рыбе и бочонкам с пивом, в которых плавали вместительные ковши.

Когда пир уже вовсю разгорелся, в зал неожиданно вошла княгиня Елена в сопровождении двух дворовых девок, направилась во главу стола, троекратно расцеловалась с мужем, уселась на свое место по левую руку, придвинула к себе серебряный кубок. Егор, не дожидаясь, пока подбежит слуга, сам налил ей душистого смородинного вина.

– Ваше здоровье, храбрые воины! – произнесла княгиня. – Пусть руки ваши всегда будут крепкими, глаз зорким, мечи острыми, и пусть трепещет всякий, кто окажется на вашем пути! За вас, непобедимые витязи!

– За нас! За мечи! За храбрость! – и без того хмельные ватажники потянулись к качающимся в пене ковшам. – За атаманшу! Любо Елене! Слава!

Сама княгиня отпила совсем немного, цепким взглядом оглядывая собравшихся. Выждала, давая воинам выпить и немного закусить, и неожиданно громко спросила:

– Как прошло гадание, витязи? Будет ли с вами удача в грядущее лето [5], будет ли с вами сила? Готовы ли вы одолеть любого ворога, что покусится на честь вашу?

– Одолеем всех! Пусть только появятся! Только покажи! – с готовностью взревели сразу многие ватажники, снова потянувшись к ковшам: – Никого не страшись, атаманша! С нами не пропадешь! Любо Елене!

Егор насторожился: он пока не понимал, чего это затеяла жена на сей раз, но ничего хорошего не ждал. Говорить с ватагой через его голову – это было не к добру. Впрочем, внутреннее щемящее чувство Вожникова, предупреждающее об опасности, молчало. А значит – большой катастрофы не случится.

– Знаете вы все, други, – продолжала княгиня, – как недавно гонцы к нам из Москвы приезжали. Не поленился князь Василий вестников послать, нарочно для того, чтобы оскорбить нас с князем Егором как можно сильнее, чтобы словами мерзкими поносить, унизить, угрозами на колени поставить…

– У-у-у… – угрожающе загудели ватажники.

– Рада вам сказать, храбрые витязи, что муж мой твердою рукою решил покарать Василия за кичливость его! Ныне намерен он повести вас на земли московские, деревни и усадьбы тамошние разорить, девок в полон забрать, дома пожечь, серебро себе отобрать. Хватит ли у вас храбрости, други, наказать московитов, отучить их от зазнайства и грубости?!

– Ура-а-а!!! – восторженно взревели ватажники. – Накажем московских! Оттянем Василию нос до подбородка! В поход! В поход! На московитов!

Довольная собой Елена откинулась в кресле и с наслаждением, меленькими глоточками осушила кубок до дна.

– Вот ведь зараза, – только и выдохнул Егор. Правда, совсем тихо.

Момент для своего призыва княгиня выбрала донельзя лучше. Настроение после удачного гадания у ватажников было лучше некуда. Заскучав сидеть без дела, они рвались в поход, как просится наружу застоявшийся в стойле жеребец, а набег на беззащитные окраинные деревни и усадьбы близкого соседа никакой опасности не предвещал. Да еще и повод для грабежа выходил вполне даже благородный: московский князь их атамана оскорбил. Надобно отквитаться.

Скажи сейчас Егор, что никакого похода не будет – ватажники его просто не поймут. Ушам своим не поверят. А упрется – вполне способны другого атамана себе выкликнуть и сами в набег на Московское княжество уйти. Ватага – это ведь не дружина. Для вольных охотников приказ – не закон, а повод проявить уважение. Потеряешь уважение – и приказы твои моментально в пустой звук обратятся.

Князь Заозерский поднялся, поднял свой кубок, большими глотками выпил вино и резко, с грохотом, поставил на стол:

– Десять дней на сборы! Мешки походные проверить, оружие наточить, одежду теплую приготовить, броню, у кого есть, перебрать. Через десять дней выступаем. С богом!

– Любо атаману! – вскочили со своих мест радостные ватажники. – Слава! Любо! В поход, в поход, в поход!!!

У Елены, не ожидавшей столь быстрого и легкого успеха, брови изумленно поползли вверх. Она опустила руку, торопливо нащупала ладонь мужа, крепко ее пожала:

– Ты ведь не сердишься на меня, милый?

– Нет, что ты, любовь моя, – искренне улыбнулся в ответ Егор. – Ради тебя я готов на все, что угодно.