Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– Да ну вас, – в сердцах пробормотал рабочий. – Если бы можно было разрезать эти верёвки…

– Погодите. – Наталья вдруг перестала плакать и подняла голову. – Покажите-ка, что у вас там. Вы можете повернуться на стуле?

– Я – нет, – ответил из угла Мякишев.

– Попробую, – прокряхтел рабочий.

Савелий Игнатьевич приподнялся и, передвигая ногами, кое-как развернул стул боком.

– Слушайте… это же отлично! – сказала Наталья.

– Что значит «отлично»? – не понял рабочий.

– Вас, в отличие от меня, он связал обычной местной верёвкой, а не майларом. Можно попытаться её разрезать.

– Чем разрезать? – спросил Мякишев.

Наталья оглянулась на дверь, а потом чуть слышно прошептала:

– Я спрятала здесь вашу шашку. Но только… тихо!

– Вы? – Поручик вскинулся и громко зашептал в ответ: – Откуда вы знали, что нас запрут на кухне?

– Вадик так всегда делает, – тихо ответила Наталья. – Насмотрелся дешёвых американских фильмов и теперь привязывает всех, кто нас обнаружит, к стульям на кухне.

– И что, много вас, таких? – поинтересовался рабочий. – Которые по прошлому в шапке-невидимке ходят?

– Достаточно.

– Погодите, а что значит «дешёвые американские фильмы»? – не понял поручик. – Это примерно такие картины, какие снимает у нас Дранков [32]?

– Вроде того, – улыбнулась Наталья.

Потом она посерьёзнела и, наклонившись, сказала:

– Слушайте… У нас не так много времени. Вечером откроется окно, и тогда Вадик с Серёжей просто исчезнут. А мы навсегда останемся здесь. Шашка в печи, в топке. Вы… Вас зовут Мякишев, да?.. Вы, по-моему, к ней ближе всего.

– Я попробую достать зубами, – твёрдо сказал поручик.

Он наклонился и вытянул шею, упёршись лбом в белёную печь. Лицо Мякишева покраснело от натуги, послышался звук лязгнувших о металл зубов, и закопчённая железка со звоном полетела на деревянный пол.

Все трое застыли, прислушиваясь к звукам за дверью. Было тихо.

– Хорошо, можете продолжать, – прошептала Наталья.

Путы на стуле Мякишева натянулись, и он медленно, сантиметр за сантиметром, стал вытягивать шашку из печки. Потом, наклонив стул, поручик ловко поймал её на колени.

Поёрзав немного, Мякишев сказал:

– Кажется, у нас непредвиденные трудности. Шашку не вытащить одной рукой. Кто-то должен держать, а кто-то – тянуть.

– Может быть, зажать стулом ножны? – предложила Наталья, но поручик помотал головой.

– Если она упадёт, мы её уже не поднимем с пола. Надо придумать что-то такое, что сработает с первого раза.

Все трое задумались. Потом Савелия Игнатьевича вдруг осенило и он улыбнулся.

– А я ведь, кажется, знаю, что делать.

– Ну же?!

Рабочий вздохнул, собираясь с мыслями.

– Дело было в четырнадцатом году… Спускали мы на воду линкор «Императрица Екатерина»… родную сестрёнку «Марии». Наш сормовский завод туда рулевые муфты ставил. А корабли, когда спускают на воду, ставят на полозья. И знаете что? Я буду не я, если видел где-нибудь ещё такое же количество сала в бочках, какое стояло на причале. Четыреста шестьдесят пудов по двести рублей за пуд. Я потом специально узнавал.

Рабочий оглядел Мякишева и Наталью.

– Перед спуском полозья наса́ливают для лучшего трения… Понимаете вы меня, наконец?!

– Слушайте, вы – гений, – с восхищением произнес Мякишев и, оглядев остальных, быстро предложил: – Начинаем жевать?

– У меня это… в спине ути́н [33], – извиняющимся тоном сообщил рабочий.

– Давайте, – ответила Наталья.

Они наклонились к тарелкам и сосредоточенно задвигали щеками. Потом Наталья, придвинувшись, коснулась шашки.

– Попробуйте, – сказала она.

Мякишев зажал эфес зубами и, морщась, рывком сбросил ножны. Острый клинок, поймав луч света, блеснул в сумраке.

– Давайте, – сказал поручик Савелию Игнатьевичу.

Рабочий, кряхтя, подвинулся к нему и развернулся спиной. Послышался хруст перепиливаемой верёвки.

– Ну, скоро? – морщась, спросил Савелий Игнатьевич.

– Погодите… Ага, вот.

Рабочий почувствовал, что боль в руках неожиданно исчезла. Он вытянул перед собой кисти и стал их энергично разминать. Потом взял саблю у поручика и, примерившись, освободился сам.

Ноги от долгого сидения затекли, и Савелий Игнатьевич, встав, рухнул обратно на стул.

– Теперь ваша очередь, – сказал он Мякишеву.

Поручик, дождавшись, пока верёвка ослабнет, вскочил и бросился к Наталье. Шашка глухо стукнула по стулу.

– Да что же это такое… – пробормотал с досадой Мякишев. – Верёвка твёрже железа.