Вячеслав Дыкин - Гусариум (сборник)

– А зачем тогда ваши друзья вас тоже привязали?

– Друзья, ага…

Она посмотрела на рабочего. Савелий Игнатьевич увидел, что ресницы у девушки тёмные, а брови – аккуратно выщипаны дугами. За ухом у Натальи висела изогнутая тёмная трубочка, похожая на какой-то прибор.

Наталья тихо ответила:

– Знаете, иногда вот веришь, что чел нормальный. Помогаешь ему, вечно отмазываешь по пустякам. А потом пустяки становятся всё мощнее и мощнее… Растут, как снежный ком… И однажды вдруг оказывается, что это совсем уже не пустяк… И тогда приходится выбирать, нормальный ли чел ты сам. Или какая-то, сорри, цельнолитая дура.

– Я понял только слово «цельнолитая», – вздохнул рабочий.

– Ладно, проехали. – Наталья смутилась и раздражённо мотнула локтем. – Фигня в том, что попала я сюда именно из-за вас. Точнее, из-за «Слова…».

Она с укоризной посмотрела на них обоих.

– Ну скажите, зачем вы утащили рукопись из древлехранилища? У меня было бы время понять, что Вадик за гусь. И что-нибудь придумать. А так Вадик засёк маячок первым, вырубил вас и поставил меня перед фактом. Я даже не успела вытащить парализатор – он уже саданул по мне лучом. Может быть, я что-нибудь успела бы сделать…

– А если нет? – спросил Мякишев. – Кстати, а зачем «Слово…» нужно вам? И для чего оно нужно Вадику?..

Дверь загремела, и все трое обернулись на звук. В помещение вошёл парень с копной рыжих волос. На нём был такой же тёмный комбинезон, но, в отличие от Натальи, кармашки у него топорщились от вещей. В руках парень держал несколько глиняных мисок.

– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста, – неприветливо бросил он, ставя миску каждому на колени.

Когда он подошёл к Наталье, она вскинулась на него.

– Серёж, ты что, сдурел? Как я буду есть со связанными руками?

– А вот это не моё дело, – отозвался парень. – Вадик тебе по-хорошему предлагал? Предлагал. Ты заартачилась. Теперь привыкай кушать местную пищу.

Молодая женщина дёрнулась, как от удара током.

– Ты что… серьёзно? Хочешь оставить меня здесь? А ты забыл, как я тебе помогала… учила всему?

Парень отвёл взгляд и быстро ответил:

– Ничего не знаю, ничего не ведаю. Мои пятнадцать процентов. Моё дело – сторона.

Наталья сверкнула глазами.

– Вадик – ладно… Но ты-то что? За какие-то дебильные триста тысяч баксов предашь всё наше дело? Бросишь «Колодезь» и эти путешествия?

– Триста тысяч – это тоже неплохо. – Парень с довольным видом улыбнулся. – Домик на сочинском побережье себе куплю. Катьку туда привезу. Или Машку. Я ещё не решил. С крутой тачкой выбор большой.

– Какая же ты, сволочь, Серёжка… – с чувством протянула Наталья.

Серёжка развёл руками.

– Селяви. Ты нетолерантна, мать, но этот грех тебе простится.

И он вышел. С той стороны опять загремел замок.

Наталья опустила лицо и замолчала. Её плечи мелко вздрагивали. Савелий Игнатьевич понял, что она плачет.

– Ну, ладно… – начал он, но женщина подняла мокрое от слёз лицо, и рабочий осёкся.

– Да? – крикнула Наталья. – Я ещё понимаю – Вадик… Мы же почти два года были вместе. Допустим, надоели друг другу. Но Серёжка, блин… Я же к нему, как к дитю малому относилась… Нянчилась с ним, дура… Задания по матану помогала делать… Баллы в тестах подкручивала… Долбаная идиотка.

В углу деликатно откашлялся Мякишев.

– Зря вы на себя наговариваете. Я так понял, что этот ваш Вадик решил продать кому-то «Слово…»?

– Ага.

– И договорился с Сергеем. А вы, видимо, думали иначе…

– Что значит – думала? У нас группа по спасению редких ценностей… Мы архимедовские чертежи из Сиракуз вытаскивали. Можете поверить? Красивые, между прочим, штуки. Мы для музеев старались… А тут – опять всё это… баксы… тачки… два ствола…

– Прошу прощения, а что это за баксы такие? – спросил Мякишев.

– Вам лучше не знать, – раздражённо мотнула головой Наталья.

– По-моему, похоже на имя египетской богини Баст…

– Ага. И некоторые точно так же им поклоняются. – Она подняла глаза. – Слушайте, его надо остановить. Я не знаю, кому он предложил «Слово…», но теперь рукопись точно никто не увидит.

– Остановить… Легко сказать, – рабочий вздохнул. – Нам бы выбраться для начала.

Его взгляд упал в миску на коленях. Там лежал грязноватый белый ломоть, похожий на кусок сала. Савелий Игнатьевич буркнул:

– Мякишев, вам дали то же самое?

– Ага, Савелий Игнатьевич, – отозвался поручик. – Пища по Эрисману питательная, но, к сожалению, вредная для печени.