Александр Прозоров - Тайна князя Галицкого

Выиграв короткий миг передышки, Басарга подпрыгнул и оглянулся. Там, снаружи, вдалеке за мостом, собралась не одна сотня стрельцов, но любые их попытки приблизиться пресекались частым огнем со стен из мушкетов и аркебуз. Было видно, как в опасной близости от людей пули выбивают из земли глиняную и ледяную крошку.

– А-а-а!!! – Полочане быстро перестроились, выдвинули вперед копейщиков, ринулись на стрельцов, опустив пики.

Басарга намотал налатник на левую руку, и когда вражеский строй едва не насадил его на острия – резко, как сам не раз учил холопов, подбил наконечники вверх, поднырнул, дважды широко рубанул саблей по ногам вправо-влево и откатился назад, пока горожане не спохватились и не ударили чем-нибудь коротким.

Четверо полочан свалились, крича от боли и истекая кровью, остальные попятились.

Враги, тяжело дыша, замерли друг против друга на удалении пяти шагов. Стрельцам не имело смысла наступать: стоит им выйти из межвратного пространства в любую сторону, как на открытом месте их тут же расстреляют со стены. Литвины тоже отлично понимали, что загнали русских в смертельную ловушку. Однако им не улыбалось класть головы в рукопашной схватке. Куда проще подождать, пока к воротам прибегут стрелки и перебьют врага с безопасного удаления.

– Господи, прими душу грешных рабов твоих… – начали молиться воины, осознав близкую неминуемую смерть.

Басарга крутил головой и жевал губу, отчаянно пытаясь найти выход из безнадежной ситуации. В толпе горожан уже замелькали стволы…

И тут на русской стороне рва оглушительно, до боли в ушах, рявкнули пушки. Стена хрустнула и застонала, литвины посыпались с нее, как горох. Им стало не до стрельбы, и Басарга заорал:

– Уходим! Раненых подбирайте! Всех, кто дышит!

Дважды повторять не понадобилось: полусотня шарахнулась назад, побежала к мосту. Иные драпали со всех ног, другие были внимательнее и, увидев шевелящихся сотоварищей, наклонялись, хватали за ворот, волокли за собой. С дальней башни в них пустили несколько стрел, пальнули аркебузами, но сбить с ног смогли только одного воина – того сразу схватил под руки Басарга и, пятясь, поволок за собой. Последние полтораста шагов – и подьячий, наконец, смог с облегчением выпрямиться: сюда литвины уже не достреливали.

– Раненых никому не отдавать! – громко приказал боярин Леонтьев. – К кресту монастыря Чудова несите! Там братия умелая, они лучше всех и перевяжут, и лубки примотают. Слышите меня? Всех уязвленных литвинами несите за мной!

Стрельцы спорить не стали, под руки и за ноги понесли тяжелораненых к походной церкви. Пострадавшие легко шли сами.

– Сынок! – подбежав, обнял его отец. – А я уж, грешным делом…

– Не откована еще та сабля, чтобы голову боярину Леонтьеву снесла! – пошутил Басарга, вспомнив услышанные где-то слова. – Прости, батюшка, служба…

Вскоре в крайней из юрт заполыхал костер, и на ковры легли первые семеро раненых [39]. Басарга от походной церкви более не отходил, хорошо понимая, с какой целью Иоанн приказал привезти сюда святыню и в чем ныне состоит его долг. За происходящим у крепости он наблюдал издалека. Как, впрочем, и вся остальная русская армия, и подошедшая на помощь Полоцку армия литовская. Нападать на царские рати гетман Радзивилл Черный [40]побоялся, держал свои войска на безопасном удалении.

По стенам крепости тем временем работал Большой наряд. Полтораста пушек грохотали непрерывно, днем и ночью, выбрасывая ядра весом от сорока пудов большие и по полпуда маленькие, ядра каленые и каменные, ядра разрывные и картечные.

Спустя три дня восточная стена города стала просто рассыпаться, роняя горящие бревна на лед рва и в самый Полоцк, тут и там образовались огромные проломы длиною в сотни саженей. Через проломы наружу, в русский лагерь, побежали жители. Им навстречу ринулись полки князей Овчинина и Хворостинина, в полыхающем городе завязалась жестокая сеча.

Боярин Леонтьев с побратимами и холопами тоже побежали туда. Лошади отказывались идти в пламя, и потому служивым людям пришлось вытаскивать раненых на руках, вслед за ратями двигаясь по улицам в нестерпимом жаре, между горящими домами. Подобранных с земли людей они тащили через вал и ров, укладывали на телеги – а там уже монахи увозили несчастных к походной церкви, перекладывали в юрты.

Спустя несколько часов сечи русские отряды покатились назад: остатки полоцкой рати заперлись в городском замке. Оставшись без врага, бояре и стрельцы почувствовали, что в огне – жарко.