Александр Прозоров - Тайна князя Галицкого

Тело тут же словно пронзило молнией, все мышцы разом свело нестерпимой судорогой, отчего Женя выгнулся, едва не сломав стул, и рухнул на пол, продолжая дергаться на полу и что есть сил пытаясь одновременно сжаться и разогнуться.

Молодой человек даже не понял, когда прекратилась пытка. Боль оставалась в теле, не позволяя шелохнуться, подняться, что-то сказать или сделать.

Официанка, тихо напевая, присела рядом, извлекла из складок полотенца одноразовый шприц, сдернула колпачок, постучала по корпусу ногтем. Евгений не почувствовал, куда она вогнала иглу. Просто голова закружилась, картинка перед глазами начала расплываться, а потом наступила темнота.

Путь вниз по Двине занял примерно полтора месяца и оказался легок и весел. В Ваге боярин Басарга Леонтьев отметил царскую жалованную грамоту у воеводы, после чего заехал на Ледь, встретившись с местными старостами, пообещал быть милостивым и справедливым господином и в подтверждение своих слов сразу снизил подати в ближайшие два года на одну пятую с условием, что местные жители после Покрова заготовят лес и срубят ему дом, а также помогут братии перестроить Трехсвятительский монастырь преподобного Варлаама на Ваге.

От себя Басарга добавил несколько слов о чудодействе нетленных мощей святого и целебных свойствах бьющего недалече родника, о покровительстве сей обители со стороны государя – в надежде пробудить в смердах интерес к пустыни и желание помогать ей без особого с его стороны понукания.

Отдав поручения, Басарга с побратимами поплыл дальше, останавливаясь во встречных монастырях и подворьях. Появление московского подьячего в сопровождении вооруженных бояр и холопов неизменно производило на тамошних настоятелей огромное впечатление, но куда большее – требование предъявить к просмотру расходные книги и жалованные грамоты.

Вот когда Басарга впервые с благодарностью вспомнил учение ключника Кирилло-Белозерской обители! Полученное насильно, ныне оно позволяло быстро разобраться, все ли доходы вносит монастырь в свои сказки али что-то скрывает, не берет ли где лишнего, не обременяет ли крестьян своих сверх заведенного. Монастыри, они ведь от тягла всякого освобождены, податей не платят. И коли чего лишнего сверх дарованного берут – казна сего дохода, стало быть, лишается.

Обители же норовили прибрать лишнего почти все. Где лужок чужой обкосить, где ставень в черную тонь поставить, где смердов на хозяйство свое увести. Боярин Леонтьев ругался и грозил всяческими карами, требовал отписать скраденное на казну, увещевал и корил… Непривычные к столь строгому спросу настоятели с ним не спорили, ссылались на нечаянные оплошности, обещали впредь указов не преступать – и поили гостей наливками и медами, угощали чудесными блюдами, спать укладывали на мягкие перины. Просто не жизнь – а рай земной. Возвращаться не хотелось.

В середине лета, погостив три дня в Михайло-Архангельской [10]обители, с попутным ветром Басарга отправился через Белое море и милостью Божьей безо всяких приключений тем же вечером причалил в бухте близ Соловецкого монастыря. Сойдя на берег, путники привычно сообщили встречному послушнику о цели своего визита, медленно пошли по дороге, удивленно созерцая развалины стен и башен, перекопанный двор, груды сваленных тут и там валунов, грязных мужиков, таскающих колеса с прибитыми на них лопатами, катающих тачки с песком и глиной, грузящих на телеги завернутые в рогожу саженцы с комьями земли.

– Не понимаю, они тут сносят все, дабы с житьем в холоде сем более не мучиться, али в другое место обитель перевозят? – удивленно высказался боярин Софоний.

– Страда, а смерды не при деле, – негромко отметил для себя Басарга. – И где хозяин всего этого безобразия?

Игумена до темноты так и не нашли. Посему спать пришлось укладываться на струге, а поутру отправляться в перекопанный монастырь снова. На этот раз им повезло – один из старцев указал на настоятеля, монаха в темно-бордовой рясе, сурово отчитывающего землекопов с кирками на плечах:

– Сажень я вам велел в ширину сделать. Сажень! Что мне ваши россказни про гранит и железо мягкое? Я вам за это серебром плачу, дабы вы все по росписи моей делали. Мне туда колесо надобно опускать, оно беды вашей не понимает. Сажень у него ширина. И встать оно должно плотно от стены и до стены!

– Вот это да, – присвистнул Илья Булданин. – Давно не виделись.