Фрыц Айзенштайн - Чудаки и дороги

— Держи. Это теперь твой, — я развернулся, чтобы не видеть слёз на его глазах.

Очнулся Эрхан:

— Их пятеро было. С забора спрыгнули. Сильные бойцы, очень сильные. Трое ушло туда… огородами, — и снова потерял сознание.

Примчался Ичил, немедленно развел суету. Кивнул на убитых:

— Жаль. Очень! Носилки давайте!

Я вызвал по рации Сайнару:

— Дорогая, подгони транспорт к южному выходу из города. Пойдём ловить беглецов.

— Хорошо, дорогой. А что за беглецы?

— Они троих наших убили, Эрхана сильно ранили. Нюрка погибла.

— О-ё! Сейчас буду.

— Талгат, поехали ловить гадов.

Я думаю, что и один бы справился, но у меня беременная жена, куча детей на попечении. Нельзя рисковать. Оставили Мангута в качестве начальника городской стражи, ему в усиление оставили слаженную тройку гринго, самых старших пацанов Николая и Василия, а третий с ними — боец, Ургел. С такой компанией город может спать спокойно.

Мы вышли к южным воротам. Город начал просыпаться, и то, только благодаря грохоту, который мы устроили. Сайнара подогнала фаэтон и открыла аппарель. Я немедля запустил зонды-разведчики с опцией «искать группу из двух или трёх человек». Весьма вероятно, что они разделились, но это можно будет поискать вторым заходом.

Через двадцать минут я получил ответ. Три человека движутся по дороге на юг. Других групп нет. Отлично.

— Сайнара, полный вперёд, курс по азимуту с разведбота.

Страсть к быстрой езде — это не только у нас, русских. Это страсть присуща всем, без исключения, варварским народам. Ну ещё и татарам, у меня есть пара знакомых татар, считающих себя цивилизованными. Нормальный, цивилизованный немец не стал бы покупать Порш 911 на последние деньги.

Стремительно обогнав всадников — и ведь где-то уже успели ухватить коней, шустрые ребята! мы с Талгатом вышли на дорогу. Сквозь туман кремнистый путь блестит. Всадники, увидев нас, достали сабли и прибавили ходу.

Раскрыв апертуры 30 градусов, мощность максимальная, расстояние тридцать метров. Пли! Инопланетный пластмассовый пистолетик вжикнул. На дорогу попадали кони и люди.

Талгат взвился:

— Это бесчестно! Ты почему не вышел с ними сражаться? Если ты не можешь — я бы вышел вместо тебя! А вот так, издалека, своим шайтанским оружием! Что о нас скажут потомки? Как нас опозорят в своих былинах акыны?

— Дурилка ты картонная, Талгат! — начал глумиться я. — В былинах расскажут то, что надо. Эпосы и предания пишут победители. И вообще. Время одиночных бойцов подходит к концу. Критерием войны становится эффективность. Кто быстрее и без особенных затрат угрохает своих противников. И вообще, этих я не убил, а только оглушил.

Конечно, я тоже в душе романтик, и мне жаль ушедшие времена рыцарских турниров и куртуазных кавалеров. Но увы, всему рано или поздно приходит конец.

Беспамятных связали, обыскали и закинули в бот. Нашлась связка разных медальонов, бирочек и ярлыков, включая золотую тамгу Улахан тойона Алгыя. Потом пленников поспрошаем, куда это они так спешили. А после я отдам их Дохсуну. С лошадями не совсем всё ясно, но проблему решил Талгат.

— Я останусь, как лошади очнутся, я заберу их себе! — степняк, что с него взять. Но животных жалко.

— А тебя поймают и будут бить, как конокрада.

— Не поймают. Я же не крал коней.

— Когда начнут бить, вызывай меня по рации, — заржал я.

Рассвет город встретил уже освобождённым от узурпаторов. К своему прилёту я вызвал охрану из числа городской стражи и велел тащить и не пущать. Прямиком в подвалы, застенки и казематы, то есть в городской дом Тойона. Там у меня будет штаб.

Первым делом я прошёлся по комнатам усадьбы, с целью найти документы, деньги прочее важное.

В семейной кумирне я обнаружил осколки фаянсового истукана. Значит хана Старшему Роду Красного Стерха. Даже лечить никого не пришлось. По всяким нычкам нашлись и порошочки и денежки. Порошочки в костёр, денежки в карман. Отзвонился Тыгыну, что всё, моя миссия исполнена, примите и проч. Дедушка сказал мне, что вот-вот подъедет в город, чтоб я его подождал. Ну ладно, чё. И отдохнуть бы не мешало.

Я нашел Ичила, попросил сделать что-нибудь, чтобы не воняло тут, как в покойницкой, вытащил из щелей прислугу и велел навести в поместье порядок. Я тут буду отдыхать. Прошелся по городу, посмотрел, как снимают повешенных и отдают тела скорбящим родственникам. Я не сильно печалился о них. У меня своя печаль. Наших похоронили на городском кладбище. Я из каменотёса чуть душу не вынул, что памятник будет полированный лабрадорит с серебром. Нахрена, правда, мёртвым серебро, не знаю, но так память будет. Вечером устроили поминки. Чтоб всё как у людей.