Дмитрий Светлов: Закон меча

– Андрей Федорович! – Оклик подшкипера отвлек Норманна от созерцания местных красот. – Все сделаем в лучшем виде!

– Не много ли выпил? – поморщившись, спросил вышедший на палубу сотник корабелов.

– Нормалек, Речан, не впервой в здешних краях. Ур-бонекамп сильно бьет по голове, но до утра отпустит.

– Подкинули перекупщикам наживку? – заинтересовался Норманн.

– В лучшем виде! – Подшкипер покачнулся и, не найдя опоры, плюхнулся на палубу.

– Разве можно столько пить? – недовольно заметил Речан.

– Только ради дела! – Корабел попытался принять вертикальное положение, но снова покачнулся, потерял равновесие и распластался на палубе.

– Оставь его, Речан! – Норманн брезгливо перешагнул через безвольное тело. – Придется вдвоем до утра сторожить.

– Думаешь, полезут?

– Как пить дать! Зачем портовому жулью нам платить? Проще напоить корабелов и утащить десяток штук ткани.

– Твоя правда, Андрей Федорович, здесь нет мытаря, как в Новгороде, или таможенника, как в Любеке.

– Ты знаешь законы Готландского союза?

– Законы действуют только в городе.

– Как это? Не может быть! – не поверил князь.

– У них везде так, – пожал плечами Речан, – в Готландском союзе нет княжеского права.

– По-твоему, я вышел из Ревеля, Ругодива или Выборга и могу творить, что захочу?

– В городских воротах посмотри себе под ноги, обязательно приметишь камень с крестиком. Это граница действия законов.

– Как же люди живут без законов? – недоверчиво спросил Норманн.

– В общинах никто не отменял законы предков, – объяснил сотник.

Все стало ясно. Жестокая жизнь четырнадцатого века диктовала простые и понятные законы выживания рода. Разные условия проживания, возможности обеспечения едой и одеждой априори исключали единый набор правил для всех людей. Это-то как раз не требовало объяснения, вопрос вызывал специально помеченный в городских воротах камень.

– Камни в воротах просто так не пометят, – задумчиво произнес Андрей, – здесь явно таится особый смысл.

– На ровном месте пытаешься найти тайну? – усмехнулся Речан. – Ты слышал про изгнание из города?

– Разумеется, в Новгороде вмиг изгоняют за обвес или обсчет, а имущество забирают в пользу города.

– Здесь те же законы, за исключением одного: после пересечения меченого камня любой может убить обидчика.

– Вот оно что! – кивнул Норманн. – Сурово! Так недалеко и до сведения счетов!

– На самом деле не так-то просто убить купца, ты забываешь про его охрану. Видишь домики рядом с вытащенными на мелководье судами?

– Хочешь сказать, что каждый купец держит за городом отряд быстрого реагирования?

– Нет, конечно. В порту нет складов, товары хранят на судах, а рядом домики с охраной.

– У берега почти полсотни судов, и все они с грузом! Мы легко уведем половину, если не больше!

– Ишь какой шустрый! – улыбнулся Речан. – Ты сначала попробуй стянуть их на глубину!

– Ерунда! Карфи с лебедкой на якорь, и потащил один за другим.

– Не смеши, Висбю за день соберет полтысячи воинов! Повнимательней посмотри на наш причал.

Речан оказался прав, сваи с дощатым настилом были поставлены перпендикулярно к берегу, напротив входа в залив у берега виднелись набросанные валуны. Корабелам для входа во внутреннюю гавань оставили узенький, не шире десяти метров, коридорчик. Городской дружине достаточно было подойти с обоих берегов, и мышеловка захлопнулась бы даже без луков: любой кораблик легко цеплялся баграми. Норманн еще раз внимательно посмотрел на городские ворота, на причал, на стоящие на мелководье суда и щелкнул пальцами. Имелся вариант грабануть местных жмотов! Не хотят тратиться на городские склады – пусть пеняют на себя.

Вопреки опасениям ночь прошла спокойно, никто не пытался пробраться на судно и обокрасть купцов. Но в порту явно было неспокойно, ночная вахта бодрствовала на всех стоящих у причала судах. По богатству готландцы могли потягаться с новгородцами, но только за счет золотых приисков да серебряных и медных рудников. Здесь жили перепродажей, а Новгород, кроме торговли, славился мануфактурами и кузницами, снабжавшими своей продукцией всю Европу. В город в огромных количествах свозили железо, лен и коноплю, в продажу шли готовые изделия, порой самые неожиданные. Так дерюга оказалась обычной тканью из тщательно промятого конопляного волокна самого высшего сорта. Более грубые нити пускали на парусину, остальное называлось пенькой и применялось при изготовлении очень прочных тросов и веревок.