Олег Измеров - Задание Империи

– От катодного дальновизора подойдет?

– Наверное. Попробовать надо. Заряжаем в темноте. Дальше проецируем то, с чего копия. Там, где освещено, электроны выбиваются, где темно – остаются, то есть у нас сразу электрический позитив. Теперь надо сделать видимым. Порошок нужен… стоп, зачем порошок, есть мокрый способ. Типографскую краску растворяем в авиабензине, это диэлектрик. Туда пластинку, частицы краски прилипают к зарядам. Теперь вынуть и тиснуть как-то на бумаге, пока не высохло… или даже для начала эти белила просто на бумагу нанести, и на ней будет копия. Бензин быстро высохнет. Только вонять будет.

– Так это что же, – спросил Ступин, – она в бензине моментально проявляется, без химических реакций? И можно сделать конвейер с рулоном такой бумаги в затемненном ящике, который за считаные минуты даст копию любого документа? Ни фотографу возиться, ни пишбарышням перепечатывать и заверять? Милейший Виктор Сергеевич, ну почему вы к нам раньше не попали?

«Е-мое, – спохватился Виктор, – а ведь они его на почте поставят, чтобы письма вскрывать и копировать». Но было уже поздно.

…Когда «Олимпия» неспешно запылила обратно через Привокзальную Слободу, в голову Виктора вновь полезли разные мысли, далекие от полученного задания.

Во-первых, огорчило то, что по заповеднику бронепоездов полазить так и не дали. Еще лучше было бы, конечно, пощелкать весь этот Клондайк мобилой и выпустить в своей реальности иллюстрированный альбом, но в эпоху шпиономании об этом невозможно было даже мечтать.

Во-вторых, был непонятен выбор специалистов для работы. Морозов и Кошкин здесь еще не стали суперзвездами, более того, в связи с остановкой работ по «Пантере» их можно было скорее отнести к неудачникам. Поразмыслив, Виктор пришел к выводу, что их привлекли, скорее всего, потому что они будут говорить то, что думают, а не заглядывать в рот представителю цивилизации, по наивности считающей себя высшей. По-простому говоря, он не сумел бы им забить мозги. А раз так, то проведенный сейшн помимо получения информации есть еще и способ его, Виктора, проверки.

В-третьих, и способы получения информации в жандармерии Виктору показались немного странными. Попав сюда, он ожидал, что в случае провала он либо попадет к какому-нибудь тупому следаку, который начнет выжимать признание в шпионаже в пользу Британии, либо, если повезет, из него начнут непрерывной чередой допросов выкачивать все, что он знает. А вместо этого с ним цацкаются, возят, устраивают творческие встречи с историческими знаменитостями и соблюдают восьмичасовой рабочий день. Даже браунинг вернули. Хотя, если поразмыслить, в этом была своя логика. Выжимать информацию тогда продуктивно, когда знаешь, какая информация нужна. А здесь это не работает. Взять те же танки: выложит, к примеру, им контактер все по лучшему в мире танку Т-34 плюс ИС-3, которого Запад боялся, плюс немецкий «Тигр» – они же их делать не будут. Им не нужен сейчас Т-34, они его сами зарубили на корню, потому что он лучший в определенных условиях, а они здесь другие. И послевоенные им не нужны, они сами могут додуматься. А что нужно, что окажется самым полезным, они не знают, и, выкачав массу информации, они самого нужного могут так и не найти. Информация ничего не стоит, если нет механизма ее обработки. Вот он, Виктор, и стал таким механизмом, работающим под конкретную задачу. Творческим. А творчески человек работает только по своей воле, даже в «шараге». В «шараги» попадали разными путями, но ни одного туда не загнали только для того, чтобы мозги быстрее работали.

Вообще за технику будущего хвататься надо очень осторожно. Вон фон Браун в конце войны, по сути дела, занимался вредительством. Отвлекал массу ресурсов рейха на крупносерийное производство баллистических ракет, которые принесли бы фюреру победу только с ядерной боеголовкой. А в это время Германия нуждалась в зенитных ракетных комплексах, которые бы порушили тактику союзников летать на бомбежки плотным строем. И самое интересное, требовали эти комплексы того же уровня технологий.

– Если хотите, можете здесь выходить, – сказал Быгов возле переезда на Почтовую, – портфель оставьте, вам доставят на квартиру. С другими документами.

Виктор поблагодарил и вышел.

«По Бежице, значит, ходить действительно можно. Ну что ж, и то пока хорошо».

Из окна гостиницы долетал старый добрый фокстрот «Он лучший парень из тех, что есть». Задорное кряканье тромбона перемежалось с гудками со станции, шелестом листвы молоденьких деревьев, высаженных по улице, неизменным запахом угольного дымка. Мимо процокала лошадка: это неспешно следовал конный полицейский в парадной форме, с большими, лихо закрученными усами – Виктор чуть не назвал их буденновскими, но тут же подумал, что здесь их назовут как-то по другому. Полиции на лошадях Виктор еще не видел. «Праздник опять, что ли…»