Олег Измеров - Задание Империи

«Классная будет дискотека… Похоже, тут у всех от борьбы за власть башни рвет. А где не рвет?»

– Православная церковь, она, знаете, в этом плане тормозит. («Orthodoxal Church is orthodoxal, you know» [66], – перевел Рэнкин.) Меня, собственно, еще один маленький вопрос интересует: в каком я здесь качестве? Пленник, заложник?

– Вы у нас в гостях. И можете уйти в любой момент.

– Даже так?

– Я попрошу только об одном: если решите уйти, обязательно сначала определите, куда и к кому. Без надежных и влиятельных друзей вы здесь не сможете выжить. За вами охотятся спецслужбы разных стран, охотится коза ностра – криминальному миру тоже интересны ваши знания, вы интересуете ряд террористических и анархистских организаций, наконец, в одиночку на шоссе вы можете просто стать случайной жертвой грабителей, пьяной компании или банды подростков. Собственно, единственный путь у вас отсюда – это обратно к Даллесу, но помните, что у него вам придется работать против России. И оттуда вас живым уже не выпустят. Хотя бы потому, что вы слишком много узнали.

– А отсюда выпустят? Хотя я слишком много узнал?

– Да. Потому что мы подчинены законам Всевышнего. Всевышний требует от нас свободы совести и вероисповедания. Всевышний требует достойной оплаты труда каждому рабочему, чтобы он не выживал, а жил полноценной жизнью. Всевышний требует, чтобы права человека были превыше прав собственности. Мы называем это общественным правосудием.

– Тогда зачем надо было меня похищать?

– Чтобы вы смогли услышать и другую сторону и сделать свободный выбор, а не быть пешкой в чужой игре.

– Спасибо… Мне уже доводилось делать свободный выбор.

– Именно так. Свободный выбор между реставрацией макиавеллизма с его массовыми убийствами и массовым голодом и Богом данным общественным правосудием.

«Так. Чего-то я не догоняю».

– То есть я должен уверовать? Прийти в лоно церкви?

– О нет, брат мой. Три года назад я сказал: чтобы преодолеть свалившееся на нас бедствие, надо объединить силы людей разных вероисповеданий, католиков и протестантов, евреев и безбожников. Повторяю, это было сказано публично, вы можете найти в библиотеках подшивки газет и проверить. Отец Кофлин пригласил в Национальный Союз Общественного Правосудия и евреев, и безбожников. Я не отступаюсь от своих слов. Не спешите с выбором, подумайте. Будьте пока моим гостем в доме нашего союза.

– А не будет ли слишком накладно кормить меня? Если я буду слишком долго думать?

– Вы привыкли есть хлеб, который заработали трудом. Праздной жизнью вы сами жить долго не захотите.

– Допустим. Тогда можно узнать: чем я могу отблагодарить вас за гостеприимство?

– Для начала – напишите статью о будущем. Не о технике – просто о будущей жизни в вашей Ар-Эф. Никакой пропаганды, пишите одну правду. Я же знаю, в какой декадентский капитализм вы попали. Напишите о расслоении общества, о низких зарплатах большинства, которых хватает лишь на самое скромное существование, и задержках ее выплаты, о разрушении науки, образования и промышленности, о кровавых беспорядках в республиках бывшего Союза и ужасных актах терроризма. Ведь все это – правда, и вы лучше меня об этом знаете. Все это будет опубликовано в журнале «Общественное правосудие». Кстати, недавно федеральным служащим стали выдавать целевую компенсацию для подписки на этот журнал.

– А не проще ли было обязать их подписаться?

– Во-первых, это коммунизм, ибо нарушит право собственности на заработанные деньги, во-вторых, это глупо, ибо тогда все просто возненавидят журнал и то, что там написано. Ваша комната наверху, там есть пишущая машинка с русским шрифтом. Рэнкин переведет, он остается здесь. Мне пора отбывать по своим делам; если захотите меня видеть, сообщите Рэнкину. Еще раз повторяю: вы здесь мой гость.

Комната на втором этаже оказалась обставленной хоть и без роскоши, но с комфортом, и своей рациональностью напомнила Виктору СССР второй реальности; в глаза лишь бросалась старая, как на профессорских дачах из довоенных фильмов, мебель и висевший над двуспальной деревянной кроватью вместо распятия раскрашенный портрет Сталина, где аккуратным фотомонтажом костюм был заменен на английский полувоенный френч. Видимо, в словах первого контактера что-то поняли слишком буквально. Из раскрытого окна доносился разговор сидевших в саду охранников с дробовиками. На столе действительно стоял футляр с пишущей машинкой, ну и, конечно, на тумбочке красовался компактный пятиламповый приемник. Еще письменный стол украшала ваза с букетом роз.