Василий Кононюк - Шанс? Жизнь взаймы

Меня искренне обрадовало то, что все казаки поняли: когда атаман крикнет: «Ахмет», нужно стрелять, а не помогать атаману найти Ахмета. Опечалило, что они переоценили свои математические способности. Считать до четырех умели явно не все. А как согласно кивали, когда я им талдычил, в кого они стрелы пускать должны. Обманули меня, доверчивого…

Порадовали мои ребята: центр выкосили полностью. В ком застрял один болт, в ком два, но результат был стопроцентный. Из четверых задних с моей стороны один остался невредимым. Его нужно было выбить в первую очередь. Пока он с похвальной скоростью закрывал свою грудь щитом, я стрельнул ему в голову, прикрытую шлемом. Из моей пушки можно было стрелять куда угодно. Не убьет – так покалечит. Целил в лоб, а попал в лицо. То, что противник слетел с коня, меня совершенно не удивило. Меня в плечо эта дура толкала отдачей весьма ощутимо, несмотря на свой вес.

Самое трудное пришлось на долю конных казаков, загонявших коней в балку и собиравших трупы. Это оказалось не таким простым делом, и атаман громким матом подгонял их, пугая приближающимся противником.

Как оказалось, он совершенно не преувеличивал. Едва все кони и люди скрылись в поросшей деревьями и кустарником балке – из-за поворота показался следующий отряд. Сколько мы пролежали после этого, мне сказать трудно, но солнце начало ощутимо припекать.

– Больше сорока конных! Но за ними никого! Что делаем? – Видно было, что атаману хочется потрепать этот отряд, тем более что зазор был непривычно велик, но смущала его численность.

– Бьем басурман! – дружно крикнули все.

Я промолчал. Теоретически я был принципиально против нападения на отряд, превышающий по численности количество стрелков в засаде. Война – это не спортивное соревнование, к честной борьбе и к подвигам мы были не готовы. Но практически, как и всех, меня задрало лежать на этом поле. «Авось обойдется», – подумало большинство из нас…

С самого начала все пошло наперекосяк. В отряде оказалось сорок шесть человек. Если бы мы удачно отстреляли первый залп, десять человек под перекрестным огнем растаяли бы как дым…

Не знаю, как можно допустить столько промахов либо перепутать цели, но в результате мы едва уполовинили неприятеля. Расслабленность и долгое ожидание сыграли с нами злую шутку. И осталось нас фактически поровну в скорострельной дуэли лучников. К шестнадцати фланговым лучникам присоединились Андрей, Лавор и я.

Увидев выскочивших из балки им навстречу всадников, татары дружно повернули назад, отстреливаясь от вскочивших казаков. Наши вымазанные землей лица и странные халамиды из травы и веток, безусловно, впечатлили их. Возможно, это, вкупе с отличными доспехами всех наших лучников, скрытых под маскхалатами, спасли многих из нас. Но не всех…

Разворачивая коней и огибая сбившийся в центре табун, оставшиеся в живых татары поневоле вынуждены были слегка заскакивать на горб. Казалось, они несутся прямо на тебя, я пускал стрелу за стрелой, не разбирая в этой мясорубке, где конь, где всадник. Все мои бездоспешные стрелки должны были лежать на земле и не шевелиться, пока лучники добивают оставшихся в живых. Должны были…

У двоих не выдержали нервы, и они вскочили на ноги. «Ложись!» – страшно закричал я, понимая, что уже поздно. Они легли почти сразу. Один поймал стрелу в грудь, второй в спину. Жало стрелы, мертвецки холодное, но обжигающе острое, скользнуло мне по щеке – и щека начала пульсировать в такт с моим сердцем. Что-то теплое и соленое потекло по моим губам, затекая в открытый криком рот, заставляя сглотнуть и закрыть губы. Живые враги как-то внезапно закончились. Мимо пробежал матерящийся атаман, повторяющий, как заевшая пластинка:

– Уходим отсюда на хрен! Все по коням! Уходим отсюда!

С трудом понял, что это касается и меня. Поймав двух лошадей, привел их к моим лежащим на земле хлопцам. Один уже отошел: стрела попала в левую лопатку и пробила сердце. Второй, со стрелой в груди, еще хрипел. Мне пришлось выдернуть стрелу, иначе она мешала бы положить Семена на коня. Это его добило. Предсмертная судорога выгнула тело дугой, он захрипел и затих. В странном отупении, ничего не слыша и ничего не чувствуя, действуя как робот по командам, возникающим в моем сознании, погрузил их трупы и оружие на коней. Закрепил все найденным арканом, подобрал свои железяки и повел двух коней в поводу к балке.

Слух и все остальные чувства вернулись ко мне, когда ставший на моей дороге Сулим прижал мокрую и обжигающую тряпицу к моей щеке.