Василий Кононюк - Шанс? Жизнь взаймы

Поверить в это было трудно – уж скорей он мою память решил испытать.

– Побьет скоро Кривой Тимур Тохтамыша и обратно в свою землю повернет, не будет его разбитую рать догонять и добивать. Не будет у него на то ни сил, ни времени. И ему крепко от татар достанется. Но не успокоится Великий Хан. Дальше будет войска ратить, земли, что отнял Тимур у Орды, под свою руку подводить. Три года будет он украины Тимурова ханства разорять. На четвертую весну придет Тимур с силой великой на Кавказ, все народы, верные Тохтамышу, резать будет без пощады. Войско Тохтамыша сильно побьет, догонять будет побитые рати и добивать. До берегов Днепра будут гнать его конники битых татар. Кто на нашу сторону уйти сможет, тот и выживет. Сам Тохтамыш будет у Литвы защиты просить. Опустеет степь, Дон, Кавказ. И Крым не избежит разорения. Поставит Тимур нового хана, а кто жить захочет – тот ему в верности присягнет.

– А у нас что?

– В Киевском княжестве четыре года тишь да гладь. Крымчаки если и будут появляться, то малыми силами, кусок ухватят и бежать. На севере князь литовский, Витовт, будет биться с братом своим двоюродным, королем польским Ягайлом. Через два года замирятся они – и начнет Витовт всех поместных князей под свою руку подводить. Через три года, осенью, поменяют нашего князя киевского Владимира Ольгердовича на Скиргайла. Тот на следующий год в поход на Черкассы, на казаков пойдет.

– Уверен в слове своем? Не уверен – лучше помолчи, может так статься, что головой отвечать придется и тебе и мне, если слову твоему поверю.

– Что мне открыто, то тебе открываю, слово мое твердое. Надо будет – отвечу головой.

– Добре… Теперь скажи: что с наймитами делать думаешь? Может, в Черкассы их? Там простоя не будет. За тыном переночуют, а возле стен работать будут без опаски.

Жаба, мой тотемный зверь, надавила на грудь так, что слова застряли в горле.

– У меня работа для них в лесу есть, батьку. Простаивать не будут, – выдавил из себя, с трудом шевеля сведенной от возмущения челюстью. Я, можно сказать, ночей не спал, работников разыскивая, а тут и оставшуюся половину забрать хотят. Без хитрого Атанаса тут не обошлось, зуб даю.

– Порядок знаешь? Шуметь в лесу только вечером и ночью позволено. Днем тихо должно быть.

– Все будет, как ты велишь, батьку.

– Гляди, монету тебе платить, не перехитри самого себя. Завтра с утра раненых к Мотре завезешь – с ней они и в лес поедут. Потом наймитов своих в лес спровадишь. Послезавтра после полудня – в поход. До вечера на выбранном месте должны быть. Там и станем татар дожидаться.

Следующий день прошел в страшной суете. Ох, недаром мудрый народ говорит: «Два раза переехать – все одно что раз погореть». Мать хотела и на новом месте винокурню организовывать, но я стал на дыбы. Не хватало мне, чтобы в походном лагере всей толпой дружно самогон гнали, обсуждая мои производственные секреты. Мать так просто не угомонилась бы, если бы ей батя не напомнил простые партизанские правила: костры палят либо с самого утра, до рассвета, либо после заката. Ни о каком многочасовом технологическом процессе не могло быть и речи.

Надо сказать, в последние годы татары редко заглядывали в наши края. Дело в том, что к нам не вели битые дороги. Нужно было километров пятьдесят идти степью, что существенно уменьшало скорость движения татарского отряда. С другой стороны, в наших краях к моменту появления людоловов все успевали отсеяться и налегке, с остатками припасов, спрятаться в лесах. Народ тут жил боевитый, а рыскать по непролазным лиственным лесам в поисках стрелы, вылетевшей из кустов… такие охотники жили недолго, поэтому и находилось их среди непрошеных гостей крайне мало. Так же как желающих шакалить по брошенным хатам в поисках чего-то ценного. Все татарские загоны рвались на северо-запад, в густонаселенные районы, где еще не все успевали провести весенний сев. Там была высока вероятность захватить ценную и беззащитную добычу.

Тем не менее никто в нашей деревне на авось не надеялся. Собирались быстро: бедному собраться – лишь подпоясаться. С собой забирали только то, что действительно ценно и может служить добычей грабителю. Никто не грузил столов и лавок. Большую часть глиняной посуды тоже оставляли в доме. Уже к полудню следующего дня груженные нехитрыми манатками возы, с привязанной к ним скотиной, потянулись через мост, на ту сторону реки, в леса Холодного Яра. Битая дорога обрывалась где-то посредине маршрута, дальше шли пеша, по тропинке, нагрузив себя и скотину. Чтобы все вынести, приходилось делать несколько ходок. Затем возы разбирались и складировались недалече, а колеса, как самый ценный и дорогой элемент конструкции, уносились с собой.