Александр Прозоров - Крестовый поход

– Мы смотрим на войну по-разному, барон. Мне нужны бойцы, которые без колебаний исполняют приказы и готовы биться насмерть даже тогда, когда приходится сгинуть в безвестности. Страхом такого не добиться. Таких воинов можно только вырастить. Пусть лучше их будет мало, но каждый заменит сотню трусов.

– Конной лаве все равно, трусы перед ней или храбрецы, княже. Она всех топчет одинаково. Некоторые дела можно сделать только числом.

– Так получилось, барон, – вздохнул Егор. – Польша с Литвой оказались невероятно большим государством. Чтобы взять их под управление, потребовалось слишком много людей. Трудно поверить, но в этих просторах у меня рассосалось почти двадцать тысяч человек. Как обойтись без наместников и своих бояр на освобожденных землях? Придется воевать не числом, а умением.

– Эти двадцать тысяч сейчас бы тебе очень пригодились, князь, – заметил Михаэль фон Штернберг. – Я хочу напомнить тебе, что мои братья вышли в поход как твои союзники, а не вассалы. Они готовы сразиться рядом с тобой и доказать миру свою доблесть, но они не станут ради тебя умирать. Если твое положение окажется безнадежным, не надейся на мою помощь. Я уведу братьев домой.

– Спасибо за честность.

– Обманывать союзника недостойно рыцаря. Ты можешь рассчитывать на мою помощь, но не требуй от меня жертвы. – Барон натянул поводья и отстал, дожидаясь остальных крестоносцев.

«Вот немчура проклятая, – подумал Егор. – А я так рассчитывал на ваш знаменитый таранный удар! Ушкуйников в атаку не пошлешь, они больше с лодок высаживаться привыкли да пешими россыпью наступать. Ополченцы только массовку годятся изображать, бояре все, почитай, уже закончились. Похоже, битва обещает быть интересной».

Путь от Чернигова до Путивля вдоль полноводного Сейма занял пять дней.

Город, название которого отложилось в памяти Егора еще со школьных лет, оказался совсем небольшой деревянной крепостицей. Она стояла возле реки на одиноком крутобоком холме, поросшем ивой и ольхой. И хотя горожане сразу распахнули ворота перед новгородским пастырем, вместиться внутри всей армией не стоило и мечтать. Равно как и разбивать лагерь рядом: подступы к крепости были изрезаны оврагами, ровного места не сыскать.

Князь Заозерский поступил мудрее – перешел Сейм вброд в полуверсте западнее города и вышел на огромный ровный луг примерно на три версты в длину и вдвое меньше в ширину, отрезанный от полей и лесов еще одной рекой, Любкой. Вожников никак не мог забыть то кровавое утро, когда их, сонных, вытряхнула из постелей польская конница. Луг перед Путивлем представлял собой огромный остров, с невысокими, но крутыми берегами, окруженный глубокими протоками с быстрым течением. Несколько отмелей, пригодных для брода, легко загораживались поставленными в три ряда возками. Застать войско врасплох в этой импровизированной крепости было совершенно невозможно.

Теперь Егору и его воинам оставалось только ждать.

Разумеется, все отряды, разошедшиеся к разным городам и весям, знали и о месте встречи, и о времени сбора ратей, а потому каждый день на остров перед Путивлем прибывали и прибывали воины. Приезжали на возках ополченцы, довольные тем, что смогут раздавить в чистом поле проклятого митрополитом латинянского князя, подходили ватажники со сверкающими от золотых колец пальцами. Некоторые даже приплывали на стругах и ушкуях, благо река позволяла, а русские корабли этим летом по притокам Днепра ходили сотнями. Многие корабельщики тоже хотели приложить свою руку к уничтожению воплощения дьявола на земле и присоединялись к воинскому лагерю, насаживали наконечники на ратовища, тренировались держать строй и прикрываться щитом – словно этому искусству можно научиться за несколько дней.

К концу первой недели ожидания численность новгородской армии поднялась до пяти тысяч, к концу второй – уже до семи. Правда, ватажников среди этих воинов насчитывалось всего сотен пятнадцать, да еще с полсотни было детей боярских. Остальные ратники об искусстве владения мечом знали больше по былинам о Садко, а учились мастерству в босоногом детстве с друзьями на улицах. Будущее этого воинства в грядущей схватке с закаленными литовскими латниками, многократно превосходящими числом, было столь очевидным, что даже верная любящая княгиня Заозерская со служанкой неожиданно перебралась из юрты в город, сославшись на жару и нездоровье.

Теперь она могла видеть мужа только со стометровой высоты, готовая честно оплакать с древних стен, словно легендарная княгиня Ярославна. Егор подозревал – именно к этому она и готовилась.