Сергей Антонов - Королева голод (сборник)

Остановившись, Сергей осмотрелся и убедился в том, что не сбился с пути. А еще журналист увидел, что сегодня он у Кати не единственный посетитель. Над могилой Фроловой мелькала бесформенная, неопределенного цвета широкополая шляпа.

Услышав шаги Тихонова, человек обернулся, демонстрируя лицо, украшенное обвислыми рыжими усами и пятнами экземы. Вскочил. Прихрамывая и ловко огибая могильные холмики, стал спускаться к штакетнику, огораживавшему кладбище. Тихонов вдруг понял, кого видит перед собой.

– Денис! Денис, черт бы тебя подрал! Не бойся!

Не обращая внимания на окрики, Мальченко отодвинул доску забора и вылез в образовавшееся отверстие.

Тихонов присел на лавочку у могилы Кати. Поднося спичку к сигарете, увидел юродивого, который торопливо спускался по склону горы. Пусть себе. Вряд ли Денис сможет хоть чем-то помочь. Да и новых сведений полученных от Гончарова, если повезет, могло хватить на то, чтобы исключить из системы уравнений хоть одно неизвестное. Тихонов печально вздохнул.

– Я – Денис, – раздался за спиной хриплый голос. – Катя умерла. Не ходи больше сюда.

Сергей сочувственно посмотрел на лохмотья, служившие Денису одеждой, клочки волос, торчавшие из-под жуткого подобия шляпы.

– Денис, ты хорошо помнишь Катю?

Мальченко резко обернулся, наморщил лоб, словно пытаясь поймать увертливые обрывки воспоминаний, а затем захихикал.

– Катя умерла! – ладонь безумца похлопала по могильному холмику, будто по перине, которую Денис собирался взбить. – Это понятно?!

– Что же тебя так напугало? – Тихонов задал этот вопрос скорее себе, чем Мальченко. – Что ты увидел в подвале?

– Подвал?! Темно! Пусто!

На мгновение Тихонову показалось, что глаза Дениса стали глазами нормального человека, но уже в следующую секунду, идиот опять захихикал, а затем, не делая паузы, заплакал.

Сергей встал с лавки и осторожно протянул руку, чтобы погладить сумасшедшего по голове. Денис отпрянул так резко, словно его пытались коснуться раскаленным железом.

Журналист медленно двинулся по тропинке к воротам кладбища. Рыдания за спиной стихли, а затем кладбищенскую тишину разорвал крик, вспугнувший кладбищенских ворон. Мальченко сидел на земле, а его правая рука двигалась так, словно он хотел изобразить плавные движения змеи.

– Тармагурах! – нараспев повторял Денис. – Тармагурах! Он придет за тобой!

Сергей вышел за ворота. Оказавшись на залитой апрельским солнцем улице, он почувствовал себя значительно лучше. Бормотание сумасшедшего о неведомом Тармагурахе, выглядело полнейшей бессмыслицей, но заставляло сердце Тихонова сжиматься. Сергей был уверен, что не в первый раз слышит это, режущее слух имя. Или название города?

Усилием воли Тихонов выбросил из головы Тармагураха и сосредоточился на более реальных проблемах. Этой ночью он собирался побывать в старой синагоге и послушать проникновенную речь Чашникова.

Квадратное, с четырьмя круглыми, расположенными по углам башнями здание находилось неподалеку от редакции районной газеты. Сергей не раз гулял у серых стен синагоги и с иронией рассматривал повешенную над входом табличку с лицемерной надписью. Она сообщала всем и каждому о том, что памятник архитектуры ХVII века охраняется государством.

На протяжении долгого времени еврейский храм выполнял функцию склада местного райпотребсоюза. Об этом напоминали дощатые сараи, которые огораживали двор вокруг синагоги. Сергей не собирался карабкаться через запертые ворота, а решил попросту взобраться на крышу одного из сараев и спрыгнуть во двор.

Придя, домой Тихонов, уселся перед телевизором и до полуночи смотрел американский боевик, в котором супергерой-одиночка спасал Землю от нашествия инопланетян. Без особого внимания глядя на экран, Сергей думал о том, что для катастрофы всемирного масштаба вмешательство инопланетных завоевателей не потребуется. Слишком уж много грязи накопилось на Земле-старушке. Резервуары, где веками и тысячелетиями собирались нечистоты, могли в любой переполниться и тогда…

Классическим примером этого «тогда» была Чернобыльская катастрофа. Тихонов родился и вырос в районе Белоруссии, для населения которой взрыв четвертого энергоблока не был абстрактной бедой.

О страшной весне тысяча девятьсот восемьдесят шестого постоянно напоминали деревни-призраки, лесные дороги, перегороженные полосатыми шлагбаумами и даже непомерно разросшееся кладбище, на котором Сергей побывал сегодня.